Алексей впервые с падения заглянул на дно ущелья, прикидывая, сможет ли он перенести Павла вниз. Далеко внизу текла горная речка и весело брызгала белой пеной. Прямо под ними белую ленту пересекал чёрный штрих, а пена рядом с ним была окрашена в красный. Алексей испытал отвращение, смешанное со страхом. Они тоже были очень близки, чтобы так же лежать, раздробив головы об острые камни. На значительном отдалении от их сосёнки виднелся каменный уступ, достаточно широкий, чтобы двое могли поместится на нём без стеснения. Алексей перевёл взгляд с тела на выступ. Снова на тело. На изломанного Павла. Тяжело осознал, что спуск был бы не лучшей идеей.
Павел лежал недвижим, но грудная клетка медленными волнами ходила вверх-вниз. Речная вода набежала на берег — грудь поднялась на вдохе, плеском звучали сипы. Ушла, оставляя за собой раковины беззубок — грудь впала, изо рта брызнули мелкие капли крови. Алексею стало страшно. Они были одиноки среди гор, и их единственный шанс на спасение заключался в том, что служилые лошади вернутся в знакомое стойло и их с братом начнут искать. Алексей прикинул, сколько времени уйдёт на то, чтобы разыскать двух людей в горах. Подсчёты не утешили. Как бы ему сейчас хотелось оказаться в тёплой, натопленной квартире, закурить трубочку, выпить горячий чай, а не шаг за шагом проигрывать в борьбе с наступающей паникой. «Нет. Мы ещё поборемся!» — мелькнуло в мыслях, и Алексей громко запел строевые марши. Голос неверно дрожал и трясся, а его отголоски, приносимые эхом, наводили жуть.
Тело под ним слегка заворочалось. Павел двинул головой. В ушах нещадно звенело. Он отстранёно подумал, не последствия ли это разбитой головы, но нет, по-видимому это орал Алексей. Хотелось сказать, чтобы тот немедленно заткнулся, но из горла вырвался только булькающий хрип. Алексей сразу же умолк. Склонился над ним.
— Брат?
Но силы совсем оставили Павла. Он снова закрыл глаза и постарался отделить себя от боли. Беспамятство пришло как облегчение.
Алексей с новой силой забеспокоился о его состоянии. Нащупал пальцами пульс на шее. Слишком частый. Алексею вспомнилось, чем его лечили в госпитале. Он подумал, что возможно стоит пустить кровь. Прикинул, чем было бы сподручнее, пока не вспомнил, что и саблю и кинжал унесла лошадь вместе с перевязью. Вздохнул, но на душе стало спокойнее. Каким образом правильно провести кровопускание, он мало представлял, а повредить Павлу очень страшился.
Резко опустилась тьма. Солнце склонилось к горизонту, и теперь его лучи не проникали в ущелье. Стало значительно холоднее, новый порыв ветра проник даже сквозь пальто. Алексей с тревогой посмотрел на брата. Подложил остатки рубашки тому под шею. Мельком коснулся. Прислонил одну руку к своему лбу, а вторую к его. Жар от него можно было почувствовать даже на расстоянии. Алексей не на шутку испугался. Снял с себя пальто, оставшись в одном сюртуке на голое тело, и укрыл им брата. Зябко охватил себя руками: с заходом солнца холод стал невыносим.
Вытерпеть так ему удалось недолго. В скором времени он виновато посмотрел на Павла и забрал пальто. Тоскливо посмотрел вверх. Подмога так и не спешила появиться. Ему пришлось смириться с тем, что, по меньшей мере, эту ночь им придётся провести, застряв в ущелье и находясь на пути всех ветров.
Очень бережно, так, чтобы не тревожить сломанные кости, Алексей начал расстёгивать форму Павла. Вытянул край рубашки из-под повязки. Наклонился — и левая раненая нога не выдержала. Соскользнула. Всем своим весом он навалился на брата.
Тот очнулся и взвыл. Посмотрел на Алексея и как мог попытался оттолкнуть его от себя здоровой рукой. С сожалением подумал о том, что потерять сознание снова не получилось. Чувствительность вернулась в прежней мере. Пока Алексей усиленно пытался снова нащупать опору и восстановить равновесие, он со всех сил сжимал здоровую руку, чтобы не кричать.
Как только Алексей пришёл в равновесие, то сразу почувствовал, как сзади стало задувать. Узкие форменные штаны не выдержали всех перипетий и треснули по шву. Смиренно приняв утрату штанов, он мысленно принёс краткую молитву, чтобы нога просто подвернулась, чтобы это не оказалось вывихом или переломом, однако сгибать ногу в лодыжке приходилось через боль. Алексей перестал моргать, пытаясь скрыть от Павла выступившие слёзы бессилия.