Сквозь сцепленные зубы Алексей почти выплюнул вежливую фразу и удалился. Лошадь стоила двести рублей, но за живого Павла он отдал бы и больше, не считая. Только вот больше у него таких сумм не было. И оставалось ждать.
А Павел мерно покачивался в седле и размышлял, что, подумать только, за бессловесную и, в общем-то, бесполезную скотину дают сумму, которую он и за всю жизнь не заработает. Да он и денег таких не видел. Да, господа на мелочи не размениваются. Павел сжал колени, чтобы перешедшая на шаг кобыла снова неспешно затрусила. Впереди него загораживали обзор на дорогу две широкие спины, а возглавлял их маленький отряд Матвеич, которому в скором времени пророчили повышение по службе из ефрейторов. Да и срок службы, ему отпущенный, уже почти отходил. Павел кисло улыбнулся, а ведь не так давно он и сам о подобном мечтал, и где он теперь? С мечтами можно было покончить. Павел ниже натянул фуражку. Первые лучи солнца настырно лезли под козырёк и отражались от скалистых граней, делая камень белоснежным и сверкающим как стекло.
А потом, превращая воздух в молоко, опустился туман. Лёг плотной молочной пеной, поглощая лучи солнца и заставляя застегнуть шинели у разомлевших на солнце людей. Вылетела из-под самых ног коня удивлённая не меньше людей сойка, отрезала своими синими как бритва крыльями добрый кусок тумана и скрылась в нём же. Матвеич успокоил встревоженного коня и тронул дальше. Дорога становилась всё уже, ненадежней, а с двух сторон открывали свои острые скосы обрывы. Камешки, попадавшие под копыта лошадям, легко отлетали по разные стороны дороги, и звук тихо гас где-то внизу. Возможно, там была река, но понять это в густом тумане было невозможно.
Маленький отряд вытянулся в цепь и замедлился. Никому не улыбалось упасть с высоты, которую ты даже не в состоянии увидеть. Павел замыкал цепь и напрасно напрягал своё острое зрение. И его зоркие глаза были бесполезны в глухом тумане. Только солнце продиралось сквозь него, как огонь свечи за прикрытым плотными занавесками окном. Павел засмотрелся на солнце, а когда опустил голову, всадника перед ним уже не было видно, а тропа стала больше похожей на козью. Лошадь, подчиняясь пяткам человека, прибавила шаг, но подкова поехала на ненадёжной насыпи и Павел, успев только слабо вскрикнуть, съехал вниз. Лошадь испуганно заржала и попыталась встать на ноги, но поток камней унёс её вместе с ездоком. Когда всё перестало кружиться, Павел смог осмотреться и понять, что произошло. Рядом с ним стонала лошадь. Кровь чёрным впитывалась в песок и щебень под её ногами. Сами ноги были вывернуты и переломаны словно соломины, и так же как соломины, выгоревшие на жарком солнце, белели обнажившиеся кости. Внизу тумана не было, и сцена была видна во всей её ясной и смертельной обыденности. Павел неуверенно поднялся на ноги и понял, что на этот раз ему повезло ничего не сломать, хотя разбитый висок саднило. Лошадь снова жалобно застонала.
Неуверенными шагами, но камни под ним лежали вполне устойчиво, Павел подошел к кобыле. Большие глаза лошади налились кровью и смотрели в никуда. Заднее копыто забило об землю. Павел перехватил чудом оставшееся с ним ружьё. Засыпал пороха и вставил патрон. Выстрел раздался неожиданно громко, словно ударило орудие. Где-то вдали послышался звук камешков. Павел прислушался в наступившей после тишине. Закричал, зовя сослуживцев, и сделал несколько выстрелов в воздух, но только лошадь бессмысленно смотрела перед собой выкатывающимися из глазниц глазами. А потом раздалось устрашающее потрескивание.
Шел третий день с того вечера, когда потрёпанного, но живого Хана удалось вернуть. Похитителем и правда оказался сын местного князька, который ходил в кунаках у доброй половины господ офицеров и который меньше всего желал проблем, какие мог принести этот конь, так что посланцы вернулись не с пустыми руками. Князек не пожалел даже изукрашенную лазуритом гурду, лишь бы урус не гневался.
Третий день, как довольный Яблонский кормил своего Хана сахаром и моченными яблоками.
Третий день, как небольшой отряд вернулся без четвёртого члена, отрапортовав, что найти его не представляется возможным и за добрые сутки поисков.
Третий день, как Алексей проводил всё свое время в горах, переложив служебные обязанности на Емеленко.
Солнце начинало клониться к земле, а Алексей продолжал уже безнадёжно стрелять в воздух, надеясь лишь, что не вызовет этим лавину, которая накроет Павла. Алексей оглянулся по сторонам и погнал лошадь к ближайшей вершине, чтобы там выстрелить своей последней щепотью пороха и отправиться обратно в часть. Павла не было нигде, но кто поручиться, что смог обыскать все бесчисленные складки земли? Их здесь было словно звезд на небе, а Алексей был всего лишь человеком. Но упрямо сжав зубы, он часами прочёсывал местность, посреди которой пролегал предполагаемый путь отряда. Павел не мог уйти далеко. Только бы он был жив.