Где-то под слоем неловкости, стыда, смущения и вины Алексей почувствовал радость.
— Ты не прикоснулся к тем девушкам. А многие, в том числе и офицеры, признали бы, что они были очень красивы. И ты снёс все побои и не обвинил меня. Хотя, — шёпотом, — кажется, я тебя раздражаю, но ты не отстранился от меня
— Этих девушек валяла большая часть моих сослуживцев. Их красота не стоит болячек, которых в них можно наловить. Я сам предложил такой прекрасный план. Таких последствий я не ожидал. Но они случились.
Алексей смотрел, стараясь разобраться, хотя больше всего хотелось исчезнуть со стыда или хотя бы спрятаться от чужих глаз:
— Это было глупо. Я не должен был предполагать подобное.
— Возможно. И я в тебя не влюблен.
— Уже нельзя просить тебя сделать вид, что никакого вопроса не было?
— Нельзя.
— Ты сказал, что не ждал от других понимания. Значит ли это, что я всё-таки что-то значу для тебя? Значил… — сказано было тихо и практически себе под нос.
Немного нервно Павел пригладился.
— Иначе бы я ничего не ждал?
Алексей реакции Павла не видел, но поверить было страшно. Подумать только, и когда он чего-либо так боялся? Поверить хотелось, но Павел говорит слишком уклончиво и неопределённо. Алексей вздохнул и обернулся.
— Я всё разрушил?
— Я не знаю, Алексей. Что ты вообще хочешь услышать от меня?
— Что ты признаёшь во мне брата. И сможешь просить о помощи, — даже громко дышать было страшно.
Павел почти что с тоской подумал о том, за что ему это. Он намазал шею скипидаром и лёг спать под двумя одеялами не для вот этого вот…
— Мы с тобой братьями не росли, хоть и являемся единокровными.
Алексею стало больно, но лицо он удержал:
— Тогда хотя бы проси о помощи.
Внимательно посмотрел на свои руки.
— Знаешь, я всегда мечтал, что у меня будет самый лучший старший брат. Который будет идеален во всём. Который бы покрывал шалости, дал бы потрогать настоящую саблю, катал на плечах и садил бы на своего боевого коня. С которым я мог бы быть «слабохарактерным» и «неудавшимся сыном», — Алексей водил пальцем по ладони. — Сейчас я хочу, чтобы ты был в безопасности. Чтобы мог делиться своими страхами и бедами. Чтобы мы могли вместе пить вечером чай. Чтобы ты мог предлагать читать свои книжки и смеяться со мной. Я не знаю почему, но ещё раз искать тебя в горах я не выдержу.
— Да, не потянул я на твой идеал, — Павел смотрел задумчиво, обдумывал услышанное.
Алексей открыл было рот, чтобы сказать, что Павел всё совсем не так понял, он не то хотел сказать, но промолчал.
— Кое-что из последнего мы даже делаем. Из того, что ты перечислил.
Алексей поднял на него взгляд и встретился глазами с Павлом. Павлом, который всегда избегал признаваться в чём-либо.
— Ты не скажешь прямо?
Павлу невероятно сложно было бы признаться в чём-то таком, просто невыносимо сказать это словами, ведь если скажешь, оно как бы будет уже совсем настоящее, а если случится что-то вроде ведра воды в кровать — то будет втройне обидней, поэтому он отвел взгляд от словно ищущих и настойчивых глаз Алексея. Но тот осторожно потянулся погладить его по голове:
— Если захочешь, я могу катать тебя на плечах.
— Спина треснет, — Павел слабо фыркнул.
Алексей всё-таки мягко потрепал короткие волосы и убрал руку.
— А ты попробуй сначала, — он улыбнулся широкой и искренней улыбкой, от вида которой Павлу стало неловко. Он постарался незаметно выдохнуть, от подобного разговора накатила усталость.
Алексей снова стал серьёзным.
— Насчёт гор. Может ты всё-таки уйдёшь из армии?
— Я думал об этом.
— И что надумал?
— Армия меня убьет.
Весь вид Алексея показывал, что он ждёт правильных выводов из этой мысли, но продолжения у Павла не было.
— Значит, уйдёшь?
— Думаю, да.
— Думал, чем заниматься после армии?
— Нет.
Алексей замялся, как бы не задеть брата, но в итоге сказал как есть:
— Я мог бы подыскать переводов и тебе.
Взгляд Павла сделался задумчивым. Это могло стать выходом на первое время. В горле защипало, защекотало, и Павел широко зевнул. И снова получил тёплую руку на голову, которая мягко прошлась по его волосам. И приглушённый голос Алексея, который говорил, что они подумают над этим потом. Проваливаясь в сон, Павел согласился. Давно пора просто лечь спать. А то все эти разговоры…
Дней спокойствия выдалось немного. Не успел Павел толком прийти в себя после разговора и обморожения, как излишне ретивый командир решил выдвинуться в поход. И ни весенняя распутица, ни ночи, в которые мороз кусал щеки, а лошади сбивались в табунах бок к боку, не могли помешать планам начальства.