— Павел, прошу, дождись меня. Я провожу Елизавету Михайловну и вернусь. Нам нужно будет обсудить дела.
Обсуждать что-либо ещё Павлу не хотелось, но сидеть на лавочке было слишком хорошо. Он остался сидеть и крутить в голове вялые мысли обо всём и ни о чём, в частности и об истории, рассказанной Елизаветой.
Алексей проводил Елизавету до дома, благопристойно расшаркался с её маменькой — госпожой Белинской и поспешил обратно к брату. С мыслей не уходило то, что рассказал ему лекарь. Ревматизмы, подагра, отсутствие возможности есть что-либо кроме супов. Но самое страшное «мы не можем исключить Антонов огонь».
— Не можем исключить, — повторил Алексей и как мог побежал скорее к госпиталю.
Его небольшое здание с белыми известковыми словно изъеденными стенами и камышовой крышей кряжесто сидело на плоской вершине горы Горячей. Четырёхскатная крыша Александрийских ванн выглядывала одним углом из-за стены госпиталя. У одинокой сосны на склоне Алексей затормозил, увидев, что Павел никуда не ушёл. Алексея вдруг поразило как одиноко выглядел брат на пустующем дворе. Подумалось, что это совершенно незнакомый ему человек. Ведь, что он знает о Павле? Ничего, кроме того, что тот терпеть Алексея не может. Сдержанным шагом Алексей подошёл к скамеечке брата и навис над ним, стараясь отдышаться. Заметил, как он отклонился от него. Неуверенно сел на самый край лавочки и облегчённо вытянул левую ногу. Положил трость на колени.
Павел глянул на него:
— Чт з истрии т тут всм понрскзвал?
Алексей спрятал глаза.
Павел вытянул его трость с колен и ткнул ею Алексея в бок:
— Эй.
Алексей с толчка чуть не потерял равновесие. Устроился на лавке удобнее. Говорить об этом не хотелось.
— Я… Я рассказал правду. Но потом она превратилась в это… Но ведь ты на самом деле спас меня. Это-то уж ты не можешь отрицать. Я бы разбился насмерть, если бы не ты.
Но лицо Павла не смягчилось.
— Чт я длжн бл этй Елзвт отвчть на ткие скзки?
Алексей виновато опустил голову. Помолчал, думая, как сказать, чтобы брат понял:
— Елизавета Михайловна, — Алексей снова смутился, — она добрая девушка. Только, пожалуй, излишне впечатлительная. И бредит подвигами.
Павел вздохнул и задумчиво поскрёб щетину:
— Побртьс б.
Алексей посмотрел на заросшего Павла. Самым сложным было сдерживать жалость, чтобы она не проступила, и он не обидел бы брата.
Робея, он спросил:
— Могу ли я тебе помочь, брат?
Павел посмотрел вопросительно.
— Тебе левой рукой, наверное, будет неудобно? У меня очень хорошо получается брить, — это было неправдой, но упустить возможность сблизиться с братом Алексей не мог.
Павел задумался, осторожно поскрёб щетину. Алексей заметил, как он аккуратно обходил шрамы. Ему вдруг стало страшно, что он мог серьёзно напортачить с бритьём. Так как свои юношеские усы ему приходилось сбривать редко. У Павла в глазах мелькнули бесята, он вдруг подумал, что неудачное бритьё могло стать новым поводом для дуэли. Но Алексей ничего не заметил.
— Ну попрбй. Хтя нт, — показал рукой на лубки на шее.
Алексей погрустнел, но про себя выдохнул. Так у него появлялась возможность попрактиковаться и только потом, после того как с Павла снимут эту конструкцию, снова предложить свою помощь.
Алексей собрался с силами и начал то, ради чего он попросил брата остаться:
— Я хотел поговорить о том, что произошло.
Павел ожидающе смотрел на него.
— Я больше не буду называть тебя Аполлинарием, брат, — Алексей нервно облизнулся сухим языком. — Но что бы не произошло, стреляться я с тобой тоже больше не буду. Я ведь понимаю. Хотя ты сам вызвал меня, выстрелил только в колено.
— А ты мн в срдце. Пчти ппал.
Самые страшные слова были произнесены. Обвинение озвучено. Алексей отщипывал последние уцелевшие листы с куста, рвал их на мелкие кусочки и бросал на землю. Почувствовал пристальный взгляд. Объясниться было необходимо.
— Прости за это. Это была случайность. Честно! Я испугался и выстрелил как на учениях.
— Мн в срдце.
Алексей вскочил и, забыв про трость, начал метаться перед спокойным братом. Земля подставлялась под ноги неласковыми камнями. Левая нога то и дело заваливалась.
— Брат! Я так испугался, что на самом деле убил тебя. Клянусь, что не направлю в твою сторону больше никакого оружия, — его взгляд упал на повязку, скрывающую остатки уха Павла, и он ещё сильнее помрачнел.
— Что бы ты хотел, чтобы я сделал? Как мне извиниться перед тобою?
Бледный дрожащий от нервов Алексей остановился перед Павлом и молился, чтобы тот хотя бы допустил, что он не лжёт. Павел потрогал то место под повязкой, где должно было находиться ухо. Вздохнул. Алексей перестал дышать. Сердце гулко стучало в висках.