— Могу сказать, что с челюстью вам редкостно повезло. За все годы моей работы ни разу не сталкивался с подобным случаем. Конечно, риск воспаления ещё есть, но операция скорее всего больше не понадобится. Можете себя поздравить. А вот касаемо всего остального…
Павел насторожился. То, что болезненных операций больше не будет, радовало, но страдать в двадцать четыре года от неизлечимого ревматизма, артрита и подагры не хотелось. А доктор продолжал:
— У вас наблюдается одно неприятное воспаление. Отсюда и неудобство при справлении естественных потребностей и болезненные ощущения при сидении.
Диагноз Павел выслушал мрачно.
Доктор подумал, что ему представляется отличный подопытный для статьи. Он как раз писал про применение токолечения при различных заболеваниях, а имея на руках результаты лечения, можно было даже замахнуться на степень медика-хирурга. Доктору получить эту степень хотелось чрезвычайно, так что он, медля, только чтобы не спугнуть больного, продолжил:
— В наши дни особо эффективно показали себя электролечения. Так что мы вам пропустим с помощью электрода ток в течение нескольких минут. Это совершенно безопасно. И в скором времени ваше состояние значительно улучшиться.
Павел помрачнел ещё сильнее. Посмотрел на доктора. На языке вертелось пожелание, чтобы этот электрод доктор засунул себе куда следует, но он удержался. Промолчал. Печально подумалось, что возможно лучше всё ампутировать, чтобы так не лечить. По описанию больше походило на пытки.
Доктор заметил, что никакого воодушевления больной не испытывал.
— Пока поставим вам пиявок. Тоже очень полезно для организма. Но я вам настоятельно рекомендую пока не поздно воспользоваться возможностью и провести данную процедуру. Слышите, настоятельно.
Павел заворочался в кровати. Пиявки хотя бы знакомое зло…
Следующие полчаса его растирали, пускали кровь и ставили пиявок. Так что, когда доктор ушёл, Павел вздохнул с облегчением и устало опустил голову на подушку.
Тем временем Алексей бродил по улицам Пятигорска и был погружён в самые разные мысли. Главенствующей была мысль о здоровье брата. Совесть тяжело ворочалась и не давала покоя. Если бы он не позвал его с собой на дозор. Если бы не приказал тем горцам остановиться. Нет, не приказывать он не мог, но ему следовало быть более бдительным. И если бы он хотя бы не навалился тогда на Павла в ущелье. Оставалось только надеяться, что доктор ему поможет.
За думами Алексей сам не заметил, как поднялся рельеф местности, а сам он значительно удалился от всех городских построек и теперь направлялся к подножию Машука. Вокруг, сколько видел глаз, простиралась территория Бештаугорского лесничества. Можно было даже разглядеть флаг, показывающий, что время принимать ванны у источника Аверина настало. Алексею вспомнилось, как ему говорили, что с тех пор, как заведовать лесных хозяйством стал польский сосланный на Кавказ офицер, здесь можно было найти самые диковинные растения. Пройдя чуть дальше по тропе, он увидел застеклённую оранжерею. И цветущую сирень. В ноябре. Когда местами уже лежал снег. Запах через стекло был не слышим, но пушистые сиреневые облачка цветов выглядели вполне реально. Алексей пошёл вдоль стены, ища вход, который обнаружился за первым же углом. Маленькая низкая дверца каким-то образом оказалась незапертой. Низко пригнувшись, но всё равно прошуршав фуражкой по косяку, он вошёл внутрь. Пахло одуряюще. Словно его перенесли в май, когда ещё не было ни дуэлей, ни выстрела в сердце, ни ущелья, а он, полный надежд, составлял запрос на перевод на Кавказ. В тот же полк, где служил его старший брат. Алексей заворожено протянул к сирени руку и совершил полную глупость. Отломил цветущую ветвь, прикрыл за собой дверь и несолиднейшим образом убежал, насколько позволяла нога. Щёки разрумянились от холода и стыда, да и поступил он неподобающим образом, но ему до безобразия сильно захотелось принести кусочек весны брату. Он пообещал себе, что обязательно сходит потом к лесничему, заплатит за ущерб и извинится.
Алексей возвращался неспешным шагом по бульвару к госпиталю и остановился посмотреть на открывшийся ему вид на город. Несмотря на осенний месяц было красиво. Чистенькие, словно новые дома из крепких срубов, что для них сплавляли по реке. И среди них редкие здания из белого машукского камня, своими фасадами напоминавшие Петербург, но вместе с выглядывающими между камышовыми крышами горами имевшими совсем иной вид.