Марфа оторвалась от медленных попыток поцеловать Алексея, который никак не хотел склонить голову, а без этого дотянуться она не могла.
— Вы не сердитесь на Злату, господа, она не над вами смеётся.
Алексей поторопился заверить, что у них и в мыслях не было сердиться, а Павел хмыкнул, но в этом звуке звучала лёгкая растерянность, и продолжил.
— Ну уж друг другу-то вы справитесь хорошо сделать, а? Для этого ни аз, ни буки не нужны, — на лице Павла расползалась широкая ухмылка.
— Заплатим щедро, не переживайте. И если то уж сильно важно, то никому не расскажем.
Алексей, которой начал понимать, что запланировал Павел, и было начавшийся расслабляться, вздрогнул от встретившего их предложение громкого искреннего смеха. Злата заливалась смехом, и, даже когда она успокоилась, из неё то и дело вырывались смешки, которые было невозможно сдержать никоим образом. Она перестала пытаться раздеть Павла и медленно провела пальцами ему по шее, под конец шутливо дёрнув за ворот.
— А вы на такую любовь падки?
Марфа отпустила из своих рук Алексея и растерянно стояла и не знала, что делать, и поглядывала на Злату в надежде, что та разберётся и скажет.
Немного наклонившись, Павел дотянулся до сюртука брата и ловко залез в его нагрудный карман. Достал из портмоне несколько хрустнувших бумажек. Мельком подумал, что держит в руках свою зарплату за целую треть.
— А мы вот хотели б увидеть, — приглушил голос и добавил: — И даже лично вам денег дадим, минуя вашу mama.
Девушка окончательно отстранилась от него и, всё также то и дело прыская на удивление заразительным смехом, окликнула свою подругу.
— Марфа, а, Марфа, поди сюда, — она сделал несколько быстрых шагов, и притянула Марфу к себе. Поцеловала её длинно, пока та сонно прикрывала свои большие и красивые тёмные глаза. Она прервала поцелуй, с влажными губами повернулась обратно к Павлу и вызывающе посмотрела на него.
— Только вам-то что за прибыль смотреть на это, барин?
Окончательно забившись в дальний угол, Алексей смотрел оттуда на разыгрывающееся перед глазами действо и жалел, что нельзя было извиниться и быстро уйти. Оставалось надеяться, что Павел сможет всё решить, но к его ужасу, вместо какого-то разумного объяснения тот повернулся и обратил вопрос уже к нему.
— А, Алексей Кириллович, зачем мы сюда за этим пришли?
И бедный Алексей Кириллович совсем потерял ориентиры разговора и утратил понимание планов Павла. Играет брат или нет, он не знал. А потому для него оставался всего один приемлемый ответ.
— Запечатлеть пороки общества, не искажённые призмой авторского видения.
Девушки стояли с абсолютно одинаковыми выражениями лиц, став необычайно похожими и абсолютно одинаково растерянно хлопали ресницами. Павел чуть глаза не закатил.
— Жениться ему скоро, а разных страстей насмотреться не успел.
Лица девушек тут прояснились, и они согласно кивнули. Алексей одёрнул полы одежды и испытал сильный прилив желания снова вымыться.
Платья оказались довольно быстро сброшены на пол, и кровать скрипнула под весом двух тел. Павел с любопытством посмотрел на то, что свершалось перед ним.
— А то может, на вас глядя, и мы потом пойдём распутничать, — ответом ему был вопрошающий взгляд двух пар глаз. — Вы продолжайте, продолжайте.
Алексей из красного стал пятнистым и в свою очередь повернулся к Павлу с немым вопросом в глазах. Но тот лишь увесисто хлопнул его пониже спины, впрочем, и не собираясь отрывать глаза от девок.
Алексей терялся и не знал, куда себя деть. Под насыщенными цветами верхних платьев скрывались кремового цвета нижние юбки и рубашки, на удивление чистые и без единого грязного пятнышка. Мелькнула тонкая цветочная цепочка, старательно вышитая по краю глубокого ворота. Блеснуло колечко, надетое на средний палец легшей на бедро руки. На светлой коже отчётливо был заметен рубчик, оставшийся от располагавшегося на неудобном месте шва. Алексей покраснел сильнее, отвернулся и, ища в комнате нечто безобидное и отвлекающее, уставился на тот самый рисунок с колокольчиками. Но это не помогло. Капли росы скатывались по изогнутым лепесткам в чашу венчика, нежные листы обволакивали собой стебель, тонкими нитями дрожали тычинки. Но хуже всего было то, что не видя и лишившись определённости, воображение широко раскинулось. Теперь он слышал. Как прошуршали задираемые юбки и сорочки. Как с тихим шелестом кожа прикоснулась к коже. Как влажно звучали поцелуи и каким тяжёлым стало дыхание. Он обратился взглядом к Павлу в поисках солидарности к нему, но вместо этого увидел чистый интерес. Покосив на него взглядом, тот вернулся к созерцанию творящегося на кровати.