— Генерал-фельдмаршал Суворов говорил, что залог крепкого здоровья солдата — гимнастика.
— У меня упражнения на плацу впереди, так что не переживай о моём здоровье.
Павел пригладил полы форменной куртки, накинул шинель, надел на голову фуражку и встал у двери, поджидая, когда Алексей совершит свои последние приготовление перед выходом.
Тему здоровья Алексей отставил, но не забросил. Решил подобрать лучший момент, чтобы её обсудить. Для него было очевидным, что здоровье брата требует хорошей еды, воды, тепла и гимнастики, а не изматывающих и отупляющих маршировок и жилья в едва соответствующих санитарным условиям казармах. Алексей вздохнул. Всем солдатам это требовалось. Они должны закаляться, а не промерзать и тренироваться, а не двигаться, желая избежать наказания, но борьба за улучшение их условий была вялой и высоким начальством не поддерживалась. Но хотя бы Павла хорошей едой он обязан обеспечить. Алексей задумался над тем, насколько часто Павел будет готов принимать от него помощь, и как это можно преподнести, чтобы не задеть его гордость.
У самой двери Алексей снова остановился, вспомнив вчерашнее и представив, с чем ему придётся столкнуться. Казалось, будто это уже свершилось, и на него обрушилось общественное осуждение. Он почти мог различать шёпот и смешки за спиной и вокруг, и везде, но только не перед лицом. Провёл рукой перед собой, сбрасывая наваждение, и повернулся к Павлу.
Тот отметил его колебания перед дверью, и от того последующие слова были сказаны несколько резче, чем могли бы быть.
— Репутацию тебе мы достаточно испортили вчера. Можешь смело идти в часть.
Алексей опустил ресницы и внезапно понял, что он эгоистично думал лишь о себе.
— А как же ты, Павел? Ведь твоя репутация… Нас же обоих видели.
Павел усмехнулся.
— Моей репутации, — слово было произнесено так, словно это было нечто ужасно неприличное, — уже ничто не страшно.
Он потянулся провести рукой по волосам, но натолкнулся на фуражку и поспешил опустить руку.
Алексею ярко вспомнились, с какой интонацией произносили полное имя брата встреченные сослуживцы, и он закусил изнутри щёку.
— Это неправильно. Ты не должен был так подставляться из-за меня. Мне следовало сразу подумать.
— Идём уже, — Павел нетерпеливо дёрнул ногой. — Это не стоит разговора.
Он видел, что Алексей явно хочет продолжить этот диалог, но у самого такого желания не было. Павел оттеснил его к двери и вышел на площадку, потому что опаздывать на следующий же день после увольнительной ему не казалось хорошим вариантом, и целой шкурой он дорожил. И так хватало оставшихся следов от всего. Он бросил взгляд на явно трусившего Алексея и подумал, что это он ещё не знает, что за извращения породит томящийся от скуки мозг их сослуживцев. Как впрочем и сам Павел, но ему терять было нечего. Чистой репутации он никогда не имел.
В этот день им пришлось выслушать немало. Весь офицерский состав, словно сговорившись, уличал каждую свободную минуту, и каждый считал своим долгом отпустить комментарий и поздравить Алексея с окончанием «монашеской» жизни. Но после обеда всё прекратилось. Его словно начали избегать, при этом постоянно посматривая и что-то очень бурно обсуждая. Алексей догадывался, что к такому всё и придёт, в конце концов, он сам хотел очернить репутацию и расстроить свадьбу, но не напрягаться на такое поведение не мог. Хотя и вида не подавал. Лишь усерднее стал следить за тем, как солдаты расчищают выпавший за утро снег на плацу. С приятным скрипом лопаты грызли снег, и сугробы вокруг росли вместе с тем, как расчищался плац. С неприятными, бередившими его душу смешками велись между солдатами разговоры, услышать которые Алексей не мог, так же как не мог отделаться от ощущения, что эти смешки имеют под собой вчерашнюю встречу в доходном доме. Он легко нашёл среди серых шинелей знакомый ему силуэт брата и наблюдал за тем, как он орудует лопатой, то и дело поправляя сползающую фуражку, и как покраснели его уши на морозе.
Подойти за весь вечер к Павлу Алексей так и не решился, а тот сам будто не хотел с ним сталкиваться лишний раз. Поэтому Алексею пришлось оставить свою надежду, что им сегодня удастся поговорить и, может, он даже смог бы отдать Павлу заранее отложенное из обеда специально для него мясо. Алексей завернул ещё одним листом бумаги поверх предыдущих мясо и убрал его за пазуху. Оптимистично подумал, что вскоре разговоры утихнут, а потому он спокойно покормит брата. Если тот согласится на это, что предстояло ещё выяснить. Так что открывал дверь в свою комнату Алексей пусть и не в самом лучшем, но в весьма благоприятном расположении духа. Он как раз снимал форменное пальто, как в дверь постучали. Несколько удивившись, но не став медлить, Алексей распахнул дверь и с интересом посмотрел на стоявшую за ней хозяйку. Хозяйка зачем-то вытерла свои чистые полные руки о фартук и протянула ему сероватый конверт.