Вечером Павел спокойно шёл в казармы со службы своим обычным мягким шагом. Не быстро и не медленно, так, чтобы можно было в любой момент среагировать, и так, чтобы его шаги были как можно более тихи. Неприятно дёргало в задетом накануне остатке уха. Хорошо, хоть чужой кулак пришёлся по касательной, ухо до сих пор оставалось слишком чувствительным. Почти у самых казарм он заметил стоявшего там и очевидно ждавшего его Алексея. Ждал он похоже долго, переставший идти час назад снег успел растаять на его офицерском пальто и заявить о своём присутствии двумя мокрыми пятнами с рваными краями на плечах. Павел замедлил шаг, не доходя до казарм, и проследил за тем, как Алексей сначала заметил его, а потом в несколько широких шагов (ноги ему позволяли) подошёл. Большая ладонь легко, почти не касаясь, легла на локоть.
— Отойдём, брат? Подальше от чужих глаз?
Павел кинул. Правильное лицо снизошло до него с высоты.
— Мы можем поговорить где-то, где никто не услышит?
Алексей потянул его в сторону, но как-то ненаправленно. Одна нога догнала другую, и Павел остановился. Осмотрелся по сторонам. Вариантов у них было не сказать, чтобы много, и он показал направление к старой начавшей разваливаться хозяйственной постройке, с которой никак не могли решить, что делать. То ли окончательно снести и разобрать ценное в этих местах дерево, то ли восстановить и приспособить для насущных нужд. Но пока здание зияло дырами оконец, а камышовая крыша, которую не обновляли уже несколько лет, сползла и покрылась гнилой бахромой.
Рядом послышались быстрые шаги, и Алексей обогнал Павла. Остановился за углом, посмотрел на него тревожно. Павлу пришлось затормозить перед ним.
— Что такое?
Тонкая корочка успевшего сначала оттаять, а потом снова заледенеть снега приятно хрустнула под его сапогами. Алексей носился на узкой площадке взад и вперёд, взад и вперёд, как челнок. Но нити у него не было, а потому его движение было бесцельным и бессмысленным. Навевающим беспокойство. Павел спокойным взглядом смотрел на эти метания и ему казалось, будто Алексей в один момент просто слетит из того полотна речи, которое ткёт у себя в голове. Но этого не произошло. Алексей остановился раньше, чем его разум хотя бы временно был утерян.
— Скажи, пожалуйста, Павел. Тебя вызывали давеча к командованию?
— Да.
Алексей сделал странное движение, будто собирался схватить его за плечи, но вместо этого вдруг замер и закрыл глаза. Павел проследил за тем, как широко раздвинулись его ноздри, и с какой силой разошлась грудная клетка. Вот он открыл глаза, сейчас Павел не мог истолковать их выражение, и наклонился к нему так, что исчезла необходимость поднимать голову для разговора.
— Тебя из-за меня накажут?
Уже слышал? Когда? Хотя все, должно быть, говорят о том. Последнюю мысль Павел додумал почти с сожалением.
Он снял фуражку, крутанул на руке и пригладился.
— Не из-за тебя. Накажут.
Алексей стиснул зубы так, что они скрипнули.
— Как?
— Пятьсот шпицрутенов.
Как Алексей покачнулся, Павел заметил, но ничего не сказал.
— За что?
А теперь это стало напоминать допрос. Но и на этот вопрос Павел ответил.
— За разврат и падение нравов.
Холодными глазами Павел следил за тем, как мечется Алексей. Он не винил его, но обсуждать эту тему не желал.
Земля словно убегала из-под ног Алексея, дурацкая левая нога то и дело проскальзывала по ледяной корке, и это добавляло раздражения.
— Пойдём вдвоём к начальству, скажем, что всё было совсем не так.
Дурак. В их среде крутится, а так ничего и не понял.
— Это ничего не изменит.
— Почему?!
— Моя репутация меня очень сильно опередила.
— Какая репутация? Что ты сделал такого, чтобы о нас думали, как о мужеложцах? — со злости Алексей перестал смущаться и только яростно выплёвывал слова, будто это как-то могло помочь.
Чужие эмоции были… беспокоящими. Павел пожал плечами, скрывая неудобство.
— Мне и делать ничего не пришлось. К тому же, чем ты недоволен? Твоя свадьба расторгнута.
Тучи разошлись, и в свете луны стал виден наливавшийся синяк на лице Павла. Алексей стоял, дышал словно после тяжёлой работы и смотрел на его лицо. Вот значит, как. Вот что его брату приходится терпеть, а он ничем не может помочь. Бесполезный. Вредный. Отравляющий всех вокруг.