Во взгляде Павла чётко можно было разглядеть, что ну да, ну да.
— Я смотрю, ты выбираешь докторов, которые большие затейники в том, что касается инструментов.
Алексей посмотрел на него, безмолвно вопрошая пояснений.
Послышался тихий выдох. Это Павел вздохнул. Видимо, Алексей уже и забыл, как ему для профилактики предлагали засунуть инструмент кое-куда.
Алексей качнулся с мыска на пятку, и под пытливым взглядом Павла в нём снова родилась дурацкая мысль, что возможно… Возможно, влюблённость может оказаться правдой. Его рот открылся, готовясь выпустить несколько вопросов. Павел посмотрел на такое правильное лицо, слишком правильное, ни единого изъяна, не то, что у него: шрамы и переломы, которые наложились на и так не слишком удачной формы лицо.
Алексей негромко вздохнул.
— Могу я спросить?
За стеной неожиданно пропали все звуки. Видимо, лекарь закончил возиться. Алексей посмотрел длинным взглядом на стену, вернулся к Павлу.
— А. Глупость. Надеюсь, мы сможем поговорить вечером.
Павел посмотрел вслед убежавшему брату, а потом опустил голову и остался долёживать свой час покоя. Когда он истёк, ему пришлось вернуться в казармы. Там Павел лежал на кровати и краем уха слушал разговоры сослуживцев — Матвеич, бывший дневальным, то и дело резко их обрывал. Павел попытался устроиться удобнее и никак не мог не отметить, что матрас на кровати Алексея был не в пример мягче, а бельё чище, и в комнате, несмотря на неистребимый запах табака, было свежо и чисто. Здесь же к табаку примешивался ещё добрый десяток запахов от поношенных за день сапог до чьего-то позднего ужина. На этот раз к нему никто не полез, так что через какое-то время Павел перестал различать даже отдельные слова и задремал.
Нести службу исправно в этот день Алексей был практически не в состоянии, он не делал грубых ошибок, но всякий раз перед отдачей приказа медлил, словно сомневаясь в правильности своих слов. Такое не прошло незамеченным, но солдаты над подобным замедлением не раздумывали, оно скорее навевало желание яростнее поедать глазами начальство, пока это самое начальство не решило бы их наказать, а то вон как оно в думы ушло, а офицерам хватало других дел, чтобы обращать внимание на подобное. Лишь Войницкий заметил, что не влюбился ли часом Алексей, раз он так задумчив, но Алексей отделался общим ответом и свёл к обыденной шутке, за которой ничего не стояло.
Закончил с делами Алексей поздно, написание отчётов командованию заняло много времени, а ещё предстояло писать часть совместно с полковым лекарем, который за всеми больными никак не мог к этому приступить. А на днях по всем самым верным приметам ожидалось потепление, что означало новую волну выбывших по болезни солдат. Алексей отложил перо и потёр глаза. Глаза устали вглядываться в столбцы с цифрами, пытаясь найти ошибку. Цифры сходиться не желали, а за окном стемнело настолько, что если бы не часы, можно было бы с лёгкостью подумать, что наступила глубокая ночь. Впрочем, оно было недалеко от правды. Со вздохом Алексей понял, что ожидать от его брата возвращения на квартиру было бы глупо. Тот даже не захотел поесть там спокойно. Так что теперь у него было всего два пути: либо пойти в казармы выдергивать Павла из гущи сослуживцев, либо мирно пойти домой и оставить того решать всё самому.
Гомон, раздававшийся внутри, был слышен у дверей. Алексей подумал, что никогда ещё ему не было так сложно открыть дверь и пройти внутрь. Обрывки разговоров из-за дверей заставили его покраснеть. И чем только дневальные занимаются? Алексей тут же себя одёрнул. Час был как раз тот самый, когда солдатам давали личное время, и если они желали потратить его на скабрёзные шутки, то это только их дело.
Стоило войти, и всякий шум прекратился. Прозвучало «встать» глухим голосом откуда-то со стороны, и все поднялись, отдавая честь. В казармах было густо и крепко накурено дешёвой махоркой так, что хоть топор вешай. Даже для Алексея это показалось излишним. Он дёрнул плечом, сделал пару шагов и искал среди лиц, повёрнутых к нему, знакомое, но так и не находил, пока не догадался опустить взгляд ниже. Вот он. Павел медленно вставал и смотрел на пол, на кровать, на сослуживцев, но никак не на него.
Алексей настолько быстрыми шагами, насколько мог, чтобы это не смотрелось неестественно, начал было идти к Павлу, но замер. Остановился, не дойдя до него четыре койки. Нельзя подходить слишком близко на людях. Не сейчас.
— Рядовой Иванов, вас вызывает штабс-капитан, — голос звучал безэмоционально. Отличный командный голос, в котором не было ничего личного.