— Я не пишу стихов, — Алексей было опешил от столь неожиданного приветствия, но с мысли не сбился и продолжил выводить разговор на необходимую ему тему. — Я хотел узнать, не нужен ли вам переводчик.
Глаза редактора по-особенному хищно сверкнули.
— Вы хотите им быть? Знаете ли, пусть у нас и французское название, издаёмся мы на языке нашего великого государства. Что у вас, господин… — тут редактор сделал паузу, но фасон сапог, белые перчатки и мелькнувшие под пальто обшлаги рукавов безошибочно дали ему ответ, — подпоручик, с русским языком?
С офицерами, нуждающимися в деньгах, он сталкивался немало. Но этот выглядел так, словно впервые в жизни попал в такую ситуацию. Редактор прищурился:
— Проигрались, господин подпоручик?
— Нет. У вас найдется для меня работа? Я знаю русский, можете дать мне на пробу пару статей об оружии или военной тактике.
— Статей… Об оружии…
Очки никак не желали ровно сидеть на носу, и отточенным до автоматизма движением левая рука редактора подправила их повыше к самой переносице.
— Знаете, я дам вам рассказ. Оплата после того, как я увижу результат.
На стол упала тонкая пачка из прошитых листков.
— Ах да, и постарайтесь, пожалуйста, как можно романтичней.
Редактор заметил удивлённый взгляд и пояснил:
— Женщины любят, чтобы было возвышенно. Статьи об оружии, знаете ли, вышли из моды. И о военной стратегии или что там у вас, господин подпоручик, не в обиду вам сказано.
Алексей взял в руки тонкую пачку, пролистал в беспорядке, выхватывая отдельные слова и фразы.
— Вы удивлены? А зря. На воды приезжает много купеческих дочек, и на французском они читают не так бегло, как ваше… общество. Но женщины везде остаются женщинами. Итак, берётесь? Если нет, то не тратьте наше с вами время. Я собираюсь ещё вздремнуть с вашего, конечно, на то разрешения, — редактор сделал жест рукой, который с равной степенью можно принять и как подчёркивание необходимости столь важной вещи как сон и как знак «берите работу и уходите».
Алексей предпочел истолковать в двух вариантах и пересчитал листки.
— Я вернусь через пару дней.
Он осторожно убрал бумаги под пальто и повернулся на выход. Редактор проводил его остро блестевшими в темноте стеклами очков.
Комнат в городке сдавалось немало, но большая часть из них уже ожидаемо была занята распределёнными на квартиры офицерами. А разбуженные среди ночи хозяева тех редких свободных квартир, стоило ему представиться, сменяли сонный взгляд на преисполненный любопытства, и Алексей после кратких и сухих извинений спешно уходил, не имея желания селить брата в место, где могут образоваться новые, возможно, ещё более отвратительные слухи.
Через пару часов он, отчаявшись, перебудил уже добрый десяток людей, исходил весь город и шёл на адрес, чей хозяин показался ему менее неприятным, когда заметил, что зашел на ту самую улицу с публичным заведением, из-за которого на Павла обрушилось такое несчастье. Алексей ускорил шаг, не желая снова оказываться рядом с этим местом. Шаги ускорились ровно настолько, пока это ещё можно было называть шагом, а не бегом. Вот был близок поворот с этой нечистой улицы, как нога внезапно потеряла устойчивую опору. Алексей проскользил около двух метров на слежавшемся из-за полозьев и твердом как лёд снегу и всё-таки не удержался: подставленная обратно левая нога согнулась в лодыжке, и он больно ударился коленями. Удержать ругательства было не так сложно, как подняться обратно, трость он больше с собой не носил, так как счёл себя достаточно восстановившимся, чтобы обходиться без неё. Перчатки закопались в снег в поисках в нём надежной, не уходящей из-под рук и ног опоры.
На четвереньках Алексей придвинулся к стене ближайшего дома и осторожно, придерживаясь за неё, встал. Нога болела, но он хотя бы ничего не сломал и не вывихнул на этот раз. Немного рассеяно он подумал о том, что как придёт, надо будет проверить, и убрал руку от стены. Острый край выступающего на улицу подоконника чётко отпечатался на ладони. Алексей с формальным любопытством заглянул в окно и замер. За стеклом виднелся желтоватый листок с объявлением о свободных комнатах в этом доме. В удачу не верилось, наверняка ему скажут, что свободных комнат больше нет или попытаются выспросить у него хоть жалкую толику подробностей. Желанием делиться этими подробностями Алексей совершенно не горел. Без особой надежды он заглянул в окно, пытаясь разглядеть горит ли ещё свет, остался ли кто сидеть за полуночь. Но света не было. В любое другое время Алексей ни за что бы не стал беспокоить спящих людей, но вместо того, чтобы запомнить адрес, развернуться и уйти, наконец, на квартиру, он принялся грубейшим образом стучать в дверь. И стучал до тех пор, пока ему не открыла заспанная старуха, хмурым взглядом встретившая его извиняющееся выражение на лице. Правда, для этого ей пришлось задрать голову.