Подпоручик стоял в сорока саженях от щита и напрасно мёрз. Выстрелить не получалось вот уже четверть часа. В двух белых линиях на чёрном не добавилось ни одной отметины. Алексей задержал дыхание и заставил себя плавно нажать на крючок спуска. Сапоги обсыпало комьями смёрзшейся земли. Пуля ушла в землю почти под ноги. Алексей решил оставить попытки, пока не навредил себе, и с тяжёлым сердцем убрал пистолет. Проклятые линии застилали взор, даже когда он отвернулся от щита. Только теперь они были не белыми, а чёрными и издевательски преследовали его, куда бы он не посмотрел.
В мишень попасть не мог, а в сердце брата с первого раза попал. Повезло, тот медальон не снял. У Алексея холодели руки, стоило подумать, что бы вышло, если бы брат последовал его примеру. Может, и правильно, что теперь такой как он стрелять не может. Братоубийца. Алексей задрал голову к небу. Небо назло мыслям было не по-ноябрьски чистым и ясным.
И ничего у него с извинениями не вышло. Только хуже сделал. Алексей опустил голову — грязь под ногами явно больше соответствовала настроению. Брат тогда так смотрел. Господином подпоручиком называл. Колено кольнуло. И чем же он его так обидел? Алексей потёр щёку. Рука у Аполлинария оказалась тяжёлой.
Послышались чьи-то разговоры. Подпоручик поднял голову и понял, что за мыслями не заметил, как дошёл до казарм. Хотел пройти мимо, считая низким слушать разговоры, чьим участником не является, но имя брата заставило повременить. Прислушался, чтобы убедиться, не показалось ли ему, а разговор продолжался:
— …возгордился, носа теперь нам не кажет.
— Ещё бы, он теперь Аполлинарий Кириллович, важная птица, его сам подпоручик Петропавловский братом кличет. А все знают, чей сын подпоручик.
— Э, нет, погоди. Велика честь фазаном считать. Да и какой же он фазан? Фазан птица благородная. А это байстрюк.
— О ком вы, братцы? Слушаю вас, а понять не могу. Не было у нас таких в роте.
— Да о Павле, сукином сыне. Крикнул я ему тут намедни табачком поделиться, а он мне челюсть своротил.
Алексей с каменным лицом отошёл от стены. Удержался от искушения заглянуть в окно. Вот, значит, к чему привело его появление. Не мудрено, что брат его видеть не хочет. Как бы ни хотелось зайти и строго выговорить болтавшим солдатам, Алексей удержался. Не стал лишний раз связывать себя и ефрейтора Иванова в сознании людей. Медленно продолжил путь, лихорадочно подыскивая варианты примирения с братом так, чтобы ему снова не повредить.
Игла быстро сновала в руках Иванова. Он использовал поздний свет, чтобы успеть перешить протёртый ворот у рубашки. Хотелось расслабиться и освободить голову от бессмысленных мыслей, но они назойливо лезли друг за другом и уходить никуда не собирались. Кажется, его дражайший брат снова собирался добавить ему проблем. Ему совершенно не понравилось, как Петропавловский остановился около него на утренних учениях. Почти слишком долго.
Сначала вызвал. Потом извинился. А пистолет холостым зарядил. Не помешало благородство. Иванов попал иглой под ноготь, зашипел и продолжил шить. А теперь снова ему что-то нужно. Пока пронесло, но кто знает, сколько это продлится. Возможность уйти в горы горцем и больше никогда не видеть Петропавловских стала казаться заманчивой. Он хмыкнул. Кто бы ему такую возможность дал. И завтра, наверняка, явится со своим «Аполлинарием Кирилловичем». Вздохнул. Дошил до угла и перехватил удобнее ткань. И не убьёшь его толком. Это очень легко – выстрелить в первом же набеге в голову. Или же просто подгадать момент и подстрелить лошадь. Подпоручик бы тогда попал под ноги агонизирующего животного или был бы зарублен горской шашкой. Иванов выпрямился и мечтательно прикрыл глаза. Представлять подобное было приятно. Но через недолгое время он мотнул головой, сгоняя дрёму, и снова склонился с иголкой.
Узнают. Слишком большое внимание привлёк глупый братец. А может он и не так глуп, как хочет казаться. Если в ближайшее время с подпоручиком что-нибудь случится, заподозрят его. Может, повезёт и суда удастся избежать, но отец точно не оценит. Иванов прошил несколько раз вперёд назад иглой, закрепляя нить. Со службы выкинет. Закусил нитку и оборвал. Намотал нить на иглу, заколол в отворот вещевой сумки. Разгладил руками обновлённый воротник. Всё, что ему оставалось — держать рот на замке и терпеть. Рано или поздно всё забудется.