Павел остановился на пороге. Посмотрел на идущий снег. Его выпало столько, что можно было почти с уверенностью заключить, что до марта можно будет жить спокойно. Никуда их по такому снегу не отправят, и не потому, что жалко, а потому, что бравый марш любой самой дисциплинированной армии рассыпется за несколько часов по такой погоде, а лошади, среди которых по этим горам и так были немалые потери, на заледеневшем и выветрившемся снегу переломают себе все ноги. Снег означал спокойные месяцы, пусть это также означало полуголодные и холодные дни. За прошлую зиму он потерял веса с добрых полпуда. Павел надел шапку, поправил воротник шинели, плотнее ею закрылся и шагнул наружу. Снег оказался на удивление приятный, не пурга, бросающая пригоршни ледяной крошки в лицо, а мягкие, будто подстилающие дорогу снежинки, которые медленно падали вниз. На плечи скоро намело по целому крохотному сугробу на каждое.
Какое-то время Павел бесцельно шатался по части. Он никуда не заходил, но подмечал всё. В том числе и новые треволнения, что вышедших в запас солдат теперь берут в фонарщики. А фонарщики это вам не хоть бы кто! Фонарщики имеют по три рубля в месяц, конопляное масло по фунту в день да в придачу почёт и уважение. На последнее особенно упирал Палыч, голос которого превозмогал далекие завывания ветра и тщательно проконопаченную к зиме стену казармы. Павел посмотрел задумчиво на здание и прошел мимо. Было тошно. Хватит с него. Его тень, которая сначала становилась все длиннее, растворилась в наступившей повсюду тьме. Неспешно он дошел до хозяйственной постройки, с крыльца её был отлично виден вход в корпус, и устало опустился на ступеньки. Оставалось только ждать и надеяться, что он не пожалеет об этом.
Глава 18. Незваные гости
И присматривая за ежедневными учениями, и набело перечерчивая одну из карт, и составляя ежедневный отчет командованию, Алексей был поглощён мыслями о брате. Как он там один? Не пришел ли снова в часть? Не воспалились ли снова раны?
Но как бы не хотелось поискать Павла, позволить себе отлынивать от службы он не мог. И полудневное отсутствие сказалось на рабочих заботах. Новый год принёс за собою новые хлопоты, и теперь Алексей вынужденно сидел в приёмной то у одного командира, то у другого, чтобы выбить положенное на полк количество фуража и овса для лошадей и картошки и ржаной муки для людей. Медленно, но верно печати ставились, размашистые подписи оказывались на своих местах, и всё указывало на то, что полковые склады в скором времени прекратят испытывать недостаток в запасах.
За делом время летело незаметно, и, когда Алексей впервые поднял взгляд на часы не для того, чтобы успеть вовремя на приём, он увидел, что седьмой час давно наступил. Опаздывал он совершенно неприлично и точно также совершенно безнадёжно. Из городка N до части был добрый час пути верхом.
Слетел с лошади он одним точным движением, бросил поводья спешно подошедшему конюшнему и несолиднейшим для офицера образом побежал со всех ног. Бежал и хватал, как рыба воду, вымороженный воздух и едва заметно припадал на правую ногу. Он обещал быть к восьми, а нарушения обещаний брат не любил, это Алексей уже успел о нём узнать. Только бы Павел правда пришел, и только бы он дождался его. Вызывать его снова из казарм и причинять новое беспокойство не хотелось совершенно.
Ничего не видя перед собой, Алексей вбежал в корпус ровно в восемь и в пару счётов взлетел по лестнице. Пробежка по морозу застудила горло, и стоило остановиться, как его задрал сухой кашель. Приступ скоро прошёл, и Алексей смог перевести дыхание и выпрямиться. Порывисто схватился за ручку и чуть не взвыл. Ну конечно же, заперто! Он же всегда тщательно запирал дверь и после ещё и проверял — рука помнила ощущение сопротивления дверной ручки в ладони. А ключа он Павлу не оставил. Не подумал.