— Мы тут вдвоём, — ещё один протяжный зевок, — плохо помещаемся.
Румянец с ушей перебрался на щёки. Алексей перетерпел прилив теплоты к лицу и сдержал желание хлопнуть себя по лбу. Забыл он совершенно простецким образом. Алексей сделал пару последних махов, кончил зарядку и обтёрся полотенцем. Хотел было посмотреть в зеркало, но в нынешней квартире таких изысков как ни бывало, так что ему пришлось просто провести рукой по подбородку, чтобы оценить степень небритости. Степень была признана удовлетворительной. Алексей перевел взгляд на Павла и впервые за утро посмотрел на него внимательно.
— Ты можешь сегодня выдержать службу?
Павел задумчиво помолчал, оценивая свое состояние.
— Да.
Спина Алексея сохраняла ощущение тепла. Скорее даже жара. Он скептически посмотрел на Павла.
— Скажись больным.
— Думал над этим. За наказание не положен больничный.
— Ты мог подхватить простуду или ещё что. От тебя даже на расстоянии жаром пышет.
Ответный взгляд был красноречив.
— Не думаю, что это простуда.
— Но ты можешь это сказать.
— В любом случае мне нужно к полковому лекарю, — продолжать обсуждать свою болезнь, если её можно было так назвать, Павел не желал. Категорически. Посмотрел холодным взглядом на Алексея, который всё пытался заглянуть ему за спину и оценить состояние бинтов. Он склонился низко. Слишком близко. Заглянул практически в самые глаза.
— Может всё же зайдёшь к доктору?
— Я опоздаю на построение.
Павел оперся на металлическую спинку кровати и встал. Никаких больше докторов и их современных метод лечения. Всё, что нужно сейчас его спине, так это чистые бинты и покой. И как минимум одно из них он получит. А вот покой… Покой был под угрозой.
В лазарет они пришли вместе. Павел за перевязкой и в надежде сказаться больным и добыть себе хотя бы пару дней покоя. А Алексей пришёл, потому что тревога за брата никуда не делась. Но в само здание лазарета заходить он не стал. Поостерегся, чтобы не вызвать лишний интерес и не привлекать избыточное внимание к ним с Павлом. Итак уже «постарался». А отлежаться Павлу сейчас было очень нужно.
Но у лекаря были иные указания. Что бы они там вдвоём не думали и на что бы не надеялись, больничный отпуск разжалованного ефрейтора составлял и будет составлять всего три дня. Другим в назидание. Но была и хорошая новость — рана, в которую превратилась его спина, гноиться не начала. Павел сжал зубы и, то и дело беззвучно шипя, последовательно надел обратно рубашку, форменную куртку и шинель. Затянул пояс, чтобы свободно проходило два пальца, пусть от этого тот и сполз ниже положенного. Двигаться приходилось чертовски медленно, но лучше так, чем снова одним резким движением потревожить раны.
Когда они подходили к лазарету, к крыльцу вела только узкая тропка, снег не успели убрать, но теперь, когда Павел открыл дверь, он увидел целую площадку плотно утоптанного снега, по которой кругами ходил Алексей. Тот заметил Павла и остановился. Поднял на него склонённую голову.
— Что сказал лекарь?
— Что я возвращаюсь на службу.
Алексей было дернулся к лазарету, чтобы переговорить с лекарем, но остановился.
— Если будет нужен отдых — зайди ко мне. Я не буду запирать.
Павел невыразительно посмотрел на него, подумал о том, как бы он смотрелся в офицерском корпусе, зайди туда кто (а про то, что свободное время ему вряд ли кто оставит, и говорить не стоило), и направился на плац. На общее построение необходимо было успеть вовремя. Поблажек ему не будет.
Удивительно, но день Павла прошёл спокойно. Разговоры затихли. Да, ещё мерились одинаковыми усмешками братья Клим и Ефим, ещё с задором хриплым фальцетом рассказывал и с удовольствием смаковал подробности Паныч, но в основном все относились к нему по-прежнему. Скорее даже тише и отстранённее. А когда подразделению отдали приказ расчищать снег не только на территории части, но и на площадке выезда перед ней, Матвеич молча отправил разжалованного ефрейтора на участок повыше, где снега было поменьше. Павел уступкой воспользовался без возражений. Он бы воспользовался и возможностью руководить процессом, чем самолично нагружать спину — если со слабостью он боролся, то чувство мокнущих и на холоде норовящих схватиться камнем повязок внушало тревогу — но больше у него такой возможности не было. Солдат должен быть всегда занят, а рядовой уж тем более. Павел откинул очередную лопату снега скупым движением и проследил за падающими комками. Вот и закончилась его карьера. Недолгой она вышла. Он с силой пружинисто наступил на лопату, врезая её глубже в снег. Теперь вонзить лопату на достаточную глубину стало значительно сложнее. Приходилось переносить большую часть своего веса, и всё равно не получалось так, как было до. До того их похода в публичный дом. Павел поднял голову и неожиданно для себя встретился взглядом со стоящим в воротах Алексеем. Снег не шёл, так что судить по набранному снегу на плечах Павел не мог, но ему почему-то показалось, что стоял Алексей там долго. Павел поправил сбившуюся шапку и снова склонился над лопатой. Когда он в следующий раз поднял голову, Алексея уже не было. Павел облегчённо подумал, что, похоже, тому хватило ума не подходить ближе, и продолжил трудиться над очисткой территории. Все слухи указывали на то, что в скором времени обещало явиться высокопоставленное начальство. Начальство это ожидали со дня на день, так что на этот раз снег требовалось убрать напрочь. Впереди их поджидали многие часы, проведённые за тем же монотонным и утомительным занятием.