Казалось бы, чем плохо, если теперь от всех этих «благ» вкусит и Стерлядь? Очевидно же: как только она станет женой домостроевца Игорька, так сразу же с Лондоном и распрощается, потому что проследует к плитам и унитазам. Чем плоха эта месть?
Но Александру такая месть не устраивала. Ей хотелось какой-то другой. И сразу нашлись аргументы подстать желаниям.
«Игорь Стерлядь свою развлекает! — ужаснулась она. — Стесняется глупой жены! Не хочет брать меня в Лондон!
А Стерлядь! Если хорошенько подумать, чем она лучше? Даром, что образованная, дурней меня все равно. С чем она собиралась выступать на конгрессе? О чем взялась рассуждать? О роли домохозяек? Что бы в этом она понимала?!»
Ася в бешенстве остановилась и прошипела, сжав кулаки:
— Ах, она сучка! Пристроилась к простачку Игорьку, прикинулась домохозяйкой, ездит с мужем моим, на конгрессах речи толкает, будто я эту роль сыграть не могу! А Игорь! Балда! Как он мог познакомить с важными сэрами какую-то Стерлядь?! Будто нет у него для этого приличной родной жены!
И вот тут-то до Александры дошло окончательно, что не Стерлядь пристроилась к Игорю, а наоборот: он сам пристроился к Стерляди. Да-да, Сыр Генри ясно сказал, что без него обойтись вполне можно, а вот без нее (то бишь без Стерляди) совершенно нельзя — все ждут гениальной речи!
Александра прозрела горестно и бесповоротно: «Выходит, муж мой альфонс! Вот почему он мне изменяет! Без Стерляди он не может меня прокормить!»
Прозрение не перечеркнуло решимости вернуть Игорька. Как мы уже знаем, нет силы, способной эту решимость перечеркнуть. Обманутая жена должна вернуть мужа в лоно семьи, а уж как дальше с ним поступить — это вопрос сто десятый.
На первый взгляд, лозунг странный, не правда ли. Но в хаосе женских мыслей есть стройный порядок, который униженных и обманутых только к победе ведет. Этот хаос-порядок безошибочно все устремляет в единственно правильный курс.
«Бедная Стерлядь! — загоревала вдруг Александра. — Этот кобель обманывал и ее! Несчастная женщина, небось, и не знала, что тащит на себе и Игорька, и его жену! Пока я у плиты прохлаждалась, Стерлядь пахала на нас, не покладая рук и языка не жалея. Слыханное ли дело, первой выступить на целом конгрессе!»
Асю продрал мороз.
«Возможно, и последняя шубка моя куплена на деньги все той же трудяги Стерляди, — предположила она и ужаснулась: — И я же еще хочу ее погубить, свою благодетельницу! Нет, я должна…»
Стук в дверь оборвал эту небесполезную мысль. На пороге выросла горничная и удивленно спросила:
— Госпожа Ушакова, вы еще не в кровати?
«С чего я должна оказаться в кровати среди белого дня?» — подумала Александра, переходя в спальню и послушно укладываясь на кровать.
И тут ее осенило: «А может быть наша Стерлядь больна? Как бы об этом спросить?»
Горничная тем временем вручила Александре три подушки: большие, пуховые.
— И что я должна с этим делать? — растерянно осведомилась она.
— Как «что»? Одну подушку под голову, две — под ноги, — удивленно ответила горничная и, удаляясь, наконец пояснила: — Чтобы ступни от каблуков отдыхали.
«Слава богу, наша Стерлядь здорова», — успокоилась Ася и торопливо воскликнула:
— Послушайте, я хочу вас спросить…
— О чем?
— О конгрессе.
У горничной любезная улыбка мгновенно сползла, а брови взметнулись к челке.
— О конгрессе? — поразилась она.
— Да.
— Вы?! Меня?!
Изумление горничной было таким, словно Александра позволила себе выйти за рамки неприличий.
«Так таращит, зараза, глаза, будто я матюкнулась», — сердито подумала Ася и промычала:
— Ну-у… Э-э… Не-ет, вижу, вы что-то не то подумали. Э-э, как бы вам так сказать, чтобы вы меня правильно поняли…
— Я правильно вас пойму, как бы вы ни сказали, — любезно заверила горничная.
— В таком случае, мне бы хотелось знать, что будет, если я откажусь от конгресса? — воскликнула Ася и от страха перестала дышать.
Горничная, бестолково захлопав глазами, спросила:
— Как откажетесь?
— Наотрез!
— Но я ведь уже отпросилась с работы, чтобы послушать вас, — промямлила горничная. — И как же будут без вас открывать? Вы член Совета конгресса.
«Хорошо, что лежу, — подумала Ася, — иначе, упала бы. Замертво».
— Что-то мне нехорошо, — призналась она. — Можно глоток воды?
— Конечно-конечно, пожалуйста.
Горничная суетливо метнулась к графину и, наполнив стакан минеральной водой, заботливо поднесла его Асе со словами, полными горечи:
— Вы уж, душа наша, не болейте, пожалуйста. Жизнь у женщин такая плохая, что одна надежда на вас. Вы уж откройте конгресс, как положено, и скажите уж вашу чудесную речь. Всем так хочется вас послушать. Всем женщинам хочется знать как надо действовать против этих грязных скотов.