– Почему споры? Как вообще родилась идея делать из яда тысячелетий преумножающий силы наркотик? – тихо спросила Мира.
– Как и все мои идеи – для мести. Получение информации и сбор последователей, так необходимые деньги и пища. Нужно было универсальное средство, которое располагало человека к тебе, а как только он переставал быть тебе потребным – отвязать его. Как собаку.
– Значит и Фёрт, и Самуэль, и все Потерянные – просто собаки? – многозначительно спросил Серум.
– Нет. Они мне как дети. Особенно Фёрт и Самуэль. Они были первыми, кто испробовал ещё сырой, недоведённый до идеала Дурман. Многие годы ушли на то, чтобы просто создать его, пока не было найдено решение с нетераками.
Макс всё пытался остановить кровотечение Девриена. Шло в ход буквально всё: и остатки Настоя #23, и огневуха, и плотные бинты, и различные смеси настоев. Результат, однако, был минимальным. Вероятно, эта чернота каким-то образом не давала настоям правильно воздействовать на раны.
– Чернила очень токсичны для человека, пока в жидком состоянии. Ни одно зелье не будет работать в смеси с ними. Так что прямо сейчас вы бездарно потратили ценные настои, которыми, в своё время, пользовался даже я.
– ЗАМОЛЧИ! – крикнул Максвелл со слезами на глазах.
Лок тихонько, по-стариковски, засмеялся и вновь поднялся на ноги, с трудом подтягиваясь на длинном шесте.
– Я бы мог помочь.
– С чем?! Хочешь добить его? Убрать ещё одну цель из списка своей мести? Ты убил сотни, может и тысячи людей только своими руками, а сколько пало по твоей наводке? Сколько клинков ты направил своей костлявой рукой ради мести?!
– Этого не сосчитать. – угрюмо проговорил он. – Но в мести есть смысл ровно до того момента, как месть перестаёт совершаться лично тобой. Я ведь присутствовал при многих сражениях и вместе с воинами добивал неугодных. А теперь... Чувства притупились. Обесценились.
– Что ты хочешь этим сказать? – серьёзно проговорил Серум.
– Я за последние пятьдесят лет не убил ни одного человека своими руками. Я становился всё старше и старше, даже несмотря на то, что лекарство из спор жуковника постоянно обновляло моё тело и, как казалось, даровало вечную молодость. – он развёл руки в стороны и обречённо усмехнулся. – Не даровало. Мой разум становился всё скуднее, я с трудом запоминал тех, кого стёрли с земли мои люди. Все ошибки, которые произошли в Зареме и на материке в целом являлись следствием вырождения моих умственных способностей. Я просто-напросто стал забывать, чем жил последние годы. Потому вы здесь. И потому я говорю вам эти вещи.
– Лекарство больше не действует. – заключила Мирабель.
– Действует, но эффект теперь настолько скоротечен, что в последующем применении я не нахожу смысла. Моё время пришло. Я проиграл, и признаю это со всей скорбью и болью на своей душе, которая уже давно треснула и лишилась большей части осколков. Мне больше не зачем жить, ведь моих единственных последователей вы, несомненно, убили. Поздравляю.
– И как же ты хочешь помочь? – осторожно спросила девушка.
– Я не зря считался лучшим алхимиком в обоих областях. Я потратил неисчисляемое количество времени на совершенствование себя, и хоть сейчас мой мозг, скажем так, усох, но многие знания до сих пор остаются свежими, будто были получены только вчера. Я могу спасти капитана, даже без Дурмана, которого, к сожалению, не осталось. – Лок сильно и гулко закашлялся, отхаркиваясь зелёно-красной мокротой. Кровавая слюна побежала по подбородку, путаясь в длинной седой бороде. – И боюсь, у вас не так много времени на ответ.
Они с тревогой смотрели то на капитана, который тяжело дышал, лёжа на полу, то на древнего старца Лока, который выглядел совсем плохо. Надо было принимать решение, и как можно раньше, но можно ли верить словам человека, который был грозой королевской крови такое долгое время? Не похоже ли это на хитрый план? Или в его действиях есть своя подоплёка? Как это не прискорбно признавать, но вариантов того, как им поступить, было крайне немного. Вернее, он был один.