– Слышал бы вас Роксуэлл. Ему так хотелось услышать именно это от вашей королевской особы! Я принимаю ваши извинения – за себя и за брата. В конце концов, не ради этого я отважился на такой шаг. Дружба, порой, подводит к непредвиденным событиям, которые проверяют тебя на прочность. Но Роксуэлл, боюсь, эту проверку не прошёл, причём далеко не по своей воле... – сказал он достаточно печально, отчего по щеке его побежала скупая крохотная слеза. – Но! Но! Не стоит грустить в этот вечер! Мы же собрались праздновать. Выпьем за павших и воспрявших, возродивших этот город! За горожан!
– Прекрасный тост! – воскликнула Мира, смахивая лёгкие слезинки бархатной перчаткой.
Отужинав в спокойной и дружелюбной атмосфере, они, как и было задумано, всей компанией вышли из ворот Замка и на заранее установленном постаменте обратились к горожанам. Мира, в лёгком голубом платье в пол, которое сияло мелкими драгоценными камнями в свете факелов и ламп; Серум, в парадном кителе лейтенанта с непокрытой головой; Максвелл, в приталенном фраке красного цвета, с небольшими золотыми очками на цепочке и шляпой–котелком; Девриен и Уилем были одеты в парадные капитанские кителя с капюшонами – Девриен в белоснежный, а Уилем в бежевый, цвет Суты. Огюст также надел маску Серого Лица, как того требовала униформа, но прямо перед толпой он снял её и бросил на потеху людям. В лёгкой сумятице маска перекочевала из десятков пар рук, но в итоге осела у полной женщины в мясницком фартуке, которая чуть было не упала в обморок от счастья. За их спинами медленно крался король Шерридан в неизменном богато украшенном платье с мантией из диких лис, а подле него шёл тяжёлой поступью гигант Смог.
Народ вновь громко и почти в унисон зааплодировал, весело освистывая команду. Они оторвались от еды и питья и молча, почти завороженно уставились на людей на постаменте, ожидая речь.
– Жители прекрасного Чистого Зарема! Дорогие друзья! В этот необычайно прекрасный вечер мы собрались здесь, чтобы торжественно встретить и поблагодарить этих героев за спасение нашего государства! – начал король.
– За прошедшие месяцы нашей общей борьбы мы стали по-настоящему сплочённым и сильным городом! И если вам кажется, что хитрыми уловками врага вы запятнали собственную честь – забудьте об этом. Сияние Зарема целиком лежит на ваших плечах и спинах, которые сгибались в тяжелейшем труде ради возрождения былой прелести, разрушенной битвой! – продолжил Серум.
– В нелегкой борьбе с истинно опасным и непредсказуемым врагом вы поступили действительно верно – не поддались панике, не позволили страху взять над вами верх, не стали крысами, что бегут с тонущего корабля. У нас всё ещё только впереди, наша история будет жить, а народ процветать! – выступила следующей Мирабель.
Пока говорили Берро и Максвелл, Девриена вновь охватила паника. Только сейчас он понял, что находится на открытом месте, которое просматривается с любой крыши. Не могло всё так просто закончиться. Не могло. Дикое жжение непонятного характера появилось в груди, ему стало дурно, пот покатился со лба.
– ... и мы сделаем всё, что будет в наших силах для придания величия и славы государству! – как раз закончил свой кусок Максвелл.
– Мы вместе станем гарантом... Гарантом защиты этого города... И... – Девриен заикался и одышливо кашлял, потирая лоб рукой. Паника сковала ему язык, он стал шариться глазами в недоумевающей толпе.
На момент ему показалось, что он увидел запятнанную кровью маску Серого Лица. Затем ещё и ещё. Совсем скоро, куда бы он не посмотрел, ему виделись Потерянные, которые невидящими лицами масок уставились на него в абсолютном молчании.
– Чего вы смотрите?! Вы же все мертвы! Никто не спасся! – кричал Девриен в толпу. – Потерянных нет! Это всё иллюзия!
– Девриен! Что с тобой?! – испуганно спросила Мира, поглаживая его по руке.
Капитан Огюст выглядел крайне бледным, лицо в крупных каплях пота рыскало широко раскрытыми глазами по толпе только для того, чтобы убедиться в своих бреднях.
– Они здесь! Прямо в толпе! Неужели ты не видишь? – истерично говорил он.
Живая бомба внутри его тела надорвалась. Целую неделю она питалась кровью, умножая количество спор и накапливая необычайно большое количество энергии. Сейчас любой толчок его тела мог совершить непоправимое.
Он метался по постаменту, тыча руками то в одного, то в другого горожанина, который казался ему Потерянным. В его голове они смеялись над ним, срывались с места и порывались ударить его раскаленным клинком, бросались всевозможными вещами. Сердце капитана быстро забилось, сбиваясь с ритма, руки ходили ходуном. Он выхватил клинок и стал отмахиваться им от иллюзорных Потерянных, которых не было на самом деле.