Да, их было больше, чем нас. Часть нашей армии, достаточно крупная, отправилась защищать Второй от диких кочевых племен. Вот их все хотели вырезать, их хотели не просто сжечь, а насадить живьем на кол и оставить гнить без языков и глаз. Они принесли чудовищные потери казне, разграбили десятки поселений, они были раной на коже острова, которую надо было прооперировать. А ты знаешь, Деви, как они это делали несколько тысяч лет назад…
Лучники нанесли удар вторыми. Их было больше, но они в любой момент могли откинуть луки и схватиться за клинки, пополняя ряды мечников. Стрелы перебили ещё около сотни человек, которые подобрались ещё ближе к стенам. Как и ожидалось, после этой атаки лучники спустились со стен, оставив только стрелков на страже к подступам.
Аборигены полезли на стену. Стрелки завопили как испуганные овцы и часть из них кинулась прочь со стены. С кровавыми ртами, которые теперь напоминали пасти диких собак, разорвавших клыками белку или лесную кошку, они отчаянно взбирались вверх по отвесной стены, кое-где оставлявшей надежду на ещё один удачный шаг. Надеждой этой были выступающие каменные блоки, которые обнажились от времени и погоды. Крики не угасали ни на секунду. Кричали аборигены, кричали дети у ворот, всё ещё с трудом пропускающих толпу людей к кораблям, кричали испуганные солдаты, кричали в умах и те, кому только предстояло их встретить. Небольшой отряд лучников выстроился в колонну поближе к спуску со стены обратно в город и приготовились стрелять. В этот момент я молился всем известным богам лишь бы они не промахивались. Лишь бы они внушили стрелкам свою уверенность и хладнокровие. Лишь бы не дрогнула ни одна рука. Даже моя, капитан…»
Не дойдя до Дома Стражи нескольких сотен метров, Девриен схватился за голову и на подгибающихся ногах поплелся в ближайший темный закоулок, чтобы его не услышали другие люди.
– Откуда ты всё это знаешь…? Я понимаю, что ты был одним из тех павших воинов, что защищали Штросс, но как ты мог знать о том, как они заразились?
«Удивительные вещи открываются, когда ты становишься духом. Я не один, Девриен, нас тысячи. Часть тех, кто пал в тот день с вражеской стороны, тоже здесь. И они не хотели этого.»
Стоя на коленях с закрытыми глазами, Девриен напряг каждый мускул из-за отчаянной попытки унять тот гвалт мыслей и голосов, которые насылал на него этот дух. Он хотел что-то сказать ему, но решил начать издалека. Очень даже издалека. Весь в поту, Девриен усилием мысли задал один вопрос, который не давал ему покоя.
– Как звали шаманку…?
«В её честь назван дивный Чистый Зарем.»
– По легенде он был назван в честь последнего из Первых. Это был мужчина. Она не могла быть одной из Первых, хоть и носила ребенка короля.
«Последним из Первых стал ребенок, сын короля Рокса. Ты прекрасно знаешь, что с ним стало.»
– Да-да, скучная жизнь каким-то царьком на Четвертом. История о нем почти молчит, зато хоть имя сохранилось – Заремия.
«Заремия – имя шаманки, которое она передала сыну. И будет тебе известно, что родила она его в приступе сильнейшего жара от той самой заразы, что выкосила Штросс.»
– Но… А статуи? В центре Зарема?
В самом центре Чистого Зарема стоит Замок Королевской крови. Перед ним находится большая площадь, на которой во все времена отмечались праздники и гуляния, казни и линчевания, обращения власти и усмирение бунтующих. Отделяют эту площадь от замка 5 статуи Великих - людей, которые смогли спасти часть своей истории после опустошительных моров. Статуи эти высоченные, больше 40 метров в высоту, сделаны лучшими мастерами в назидание будущим поколениям – все и всегда были уверены, что они явно не последние – о том, как важно проявить себя. На первой статуе находился царь Заремия – тот самый сын шаманки, который по приданиям дал Штроссу выгореть, а затем с армией Четвертого они затопили и Штросс, и весь южный берег, смыв большую часть трупов и нетераков в Арельский океан. Благодаря ему спасся целый кусок Стены, отделяющей город от поселений дикарей, и одна из башен города. Под самой статуей табличка на древнем языке Первых, при чём настолько афористичная и непонятная, что ни один историк Старых лет не смог её прочитать.
«Когда умирал старый Заремия, то его последние слова и были выбиты на этой каменной табличке. «Ce tura o… Mei zarkos cei.». Такая простая фраза, но когда в ней ищут то, чего нет, тогда да, её невозможно понять. «Она сделала это… Я ненавижу её.»
– Хочешь сказать, что она обладала какой-то магией и одна, без армии и вообще каких-либо людей затопила горящий город и целое побережье?
«Она сделала не это. Она натравила аборигенов.»