Центральная площадь представляла собой невесть что. Эшафот, что служил местом важной встречи, оказался перевернут и сломан. В нескольких местах были выломаны доски, тут и там подсыхали уже потускневшие пятна от разбитых кружек с вином и пивом. Развороченные столы и битые бочки, порванные скатерти и разбитые фонари, несчётное количество кружек, что было унесено с собой за пазухой подальше от любопытных глаз. Люди стыдливо озирались по сторонам, но таки смогли протащить лишнюю бутылку или две, чтобы прихватить с собой бесплатного вина и медовухи. Сейчас многие из этих бутылок валялись на каменной мостовой – одни разбитые, другие целые.
Уже к вечеру почти всем жителям города стало очень плохо. Начался жар, сильная лихорадка, неуёмная жажда и галлюцинации. Они все как один видели огонь, целые огненные стены, которые обволакивали их, слизывали кожу и мышцы, обнажая хрупкие сухие косточки и натянутые как канатики жилы. Они бредили, будто все вокруг, их родственники и простые люди хотят их убить, заколоть, вскрыть глотку и отсечь голову. Люди стали бросаться друг на друга, хотя их сил в таком состоянии мало на что хватало – уцепяться друг другу в глотки, да так и полягут на полу не в силах даже руки отнять.
Тела буквально разваливались на куски. Кровоточащие язвы и раны стали быстро распространяться по телу, теплыми струйками бежала кровь из ушей и глаз, а чесотка не оставляла на повреждённой коже никакого живого места.
Девриен и команда не притронулись ни к одному из напитков – более того, после неожиданного превращения яркого красного вина в непонятную плесневелую мешанину, они вряд ли теперь притронутся даже к вину собственного производства. На Девриена действовало лекарство Мирабель и близнецов, такое же они приняли сами, хоть и в меньших объёмах – нашлась очень маленькая плошка с остатками сока янтарной камницы. Делать выварку из сока, а не напрямую из цветков, было делом очень утомительным и долгим, однако никто из них не желал поддаваться риску. Совсем недавно к ним нагрянули десятки людей со всего города, что крайне настойчиво просили избавить их от мучений.
– Это точно та отрава в вине. Она каким-то образом ослабила их здоровье, благодаря чему даже лёгкие болезни берутся за них как самый опасный недуг. – Мирабель расхаживала по лазарету и ежеминутно посматривала на кровь одного из больных через систему увеличительных стёкол. – Их кровь очень жидкая, а также необычайно быстро свёртывается. Как у трупов.
– Днём больше – и для многих из них мучения закончатся. Сильнейший бред и галлюцинации добьют их окончательно. – рассуждали близнецы между собой.
– Если только не наступит какого-то переломного момента. Дурман сам по себе не убивает – убивает его переизбыток. За несколько месяцев, что Дурман гулял по городу от человека к человеку, умерло всего с десяток. А сколько из горожан его употребляли? Он не хотел их убивать. Совсем нет. И даже это пиршество дает понять, что повторить события, приведшие к падению Вторых, он не хочет. Он... – запнулся на полуслове Девриен.
– Там были Потерянные. И сам Лок. Наверняка в городе остались какие-то запасы Дурмана.
– Их явно не хватит для целого города. Даже будь это несколько до краёв заполненных бочек. – отрезал Зекс. – Люди сейчас в крайне ужасающем положении. И повторить то, что было в лавке мясника в масштабах крупного торгового города...
Решение загадки пришло само собой. По городу начали распространяться слухи, что некие врачеватели успешно лечат все недуги, что настигли людей после злополучного праздника. Неведомые порошки ставят на ноги любого, а целебные отвары приободряют и дарят силы.
Никто не смог их остановить. Стражники, которым под строжайшим запретом наказали даже не соваться на Центральную площадь в ночь пира, оказались просто сметены толпами обезумевших больных людей, что расталкивали, дрались, буквально вгрызались в глотки соседей и друзей. Всё из-за флакончика из красного стекла с порошком с ярким металлическим блеском, так похожим на местный порох. Десятки подбитых, со сломанными костями и ужасными ранами, стражников наводнили лазарет, и впервые за долгое время у Мирабель и близнецов Тотменов появилась тьма работы. На близнецов практически никто не обращал внимания, хотя и относились они к ним с ощутимым недоверием, будто проверяя каждое их действие и сверяя их с действиями Миры.
А люди жили. Оживали, восполняя силы и бодрость духа. Мышцы наполнялись энергией, глаза приобрели былой блеск, а все раны, что так терзали их умы невыносимой болью, не слишком то и досаждали. Так, почешут глубокие пролежни, смахнут тонкие лоскутки кожи и протрут капли крови из носа и ушей. Они должны были умереть, причем очень и очень страшной смертью, но теперь практически целый город помолодел на годы.