– Руперт! Найди на складе... – Итан быстро прикинул в голове, сколько концентрата может понадобится для нейтрализации целого города. – Два брикета. Как только принесешь, займись разбавлением. Соотношение один к четырём должно быть достаточно?
– Хватит. – кивнул Макс.
– Остальные! Займитесь посудой и помощью другим. Надо действовать быстро, пока всё это не переросло в кровавую баню. И да, оттащите Гектора от окна и приведите в чувство. Он отменно разбирается в возгонке. Может пригодится.
– Что делать нам? – спросила Мира. Во всём этом хаосе она действительно чувствовала себя лишней и даже в какой-то степени бесполезной.
– Девочка моя, сейчас лучше не мешать. Приглядывайте за Лицами и Воронами. Если ситуация выйдет из под контроля – будем действовать по обстоятельствам.
– Хорошо. – немного обиженно сказала Мира. Вот уж да, работа подстать человеку, который всю сознательную жизнь прожил среди книг и учёных.
А тем временем на улице творилось полное безобразие. Отряды Лиц и Воронов, что держали оборону, успели перебить несколько сотен горожан. Как не пытался Девриен орудовать мечом с максимальной осторожностью, остальных стражей это не сильно волновало – удары были резкими, точными и мощными.
Одурманенные соблюдали какое-то подобие тактики, выжидая, пока большая часть их отряда, отправленного на верную смерть, не свалится без дыхания на землю, они постепенно отправляли новых людей, изнуряя небольшой отряд защитников Замка. Но Смог... Один этот человек стоил тысячи обычных людей, хоть и с усиленными реакцией и живучестью. Он перерубал одним взмахом меча сразу несколько человек на куски, быстро метался от человека к человеку и, казалось, совершенно не чувствовал усталости от такого рода трюков. Искусно разметая десятки людей мощным взмахом гигантского щита, он давал возможность Воронам и Лицам добивать валяющихся на земле.
В толпе Мирабель несколько раз замечала высокую мускулистую фигуру, что то пропадала, то резко появлялась в совершенно другой точке. Кожаные доспехи уже успели впитать кровь, маска утратила серебристый блеск и покрылась отвратной коркой из грязи и чего-то красного, не то налёта от дыма, не то всё той же крови. Видимо, именно этот человек теперь руководил Одурманенными и такими молниеносными перебежками раздавал указания.
Опять потеряв его из виду, Мирабель попыталась рассмотреть статную фигуру Бурого среди остальных людей, и как только она повернула голову сильно вправо, она вскрикнула.
– Чудесное зрелище, правда? – сказал Бурый, сидевший на небольшом каменном парапете одного из окон прямо над отрядом защитников.
Мирабель всеми силами сконцентрировалась на Буром и стала усиленно думать над тем, как отвлечь его от мыслей, какими бы они не были в его голове.
– Кто ты такой? Зачем вся эта бойня?
Бурый обернулся на Мирабель и спокойно проговорил, слегка сощурив слезащиеся глаза:
– Бурый. Я тебя помню...
Внезапно из окна рядом с Бурым вылетела большая фляга, которая, долетев до мощёной улицы перед Замком, разлетелась вдребезги, высвобождая гигантское облако сизого дыма, который плотно окутал оскалившихся Одурманенных.
Бурый тут же спикировал в толпу защитников, налету доставая из-за спины пару коротких клинков необычной формы.
– Девриен! Сверху!
Девриен успел среагировать: Бурый уже занес клинки для сокрушительного удара, но вовремя выставленный клинок Огюста заставил его зацепиться за каменный свод и слегка уйти в сторону. Сделав перекат и прочно став на ноги, он тут же пошатнулся от хорошо поставленного удара в челюсть от Девриена. Следующий удар мечом он всё же отразил, сделав отскок на несколько шагов назад.
В таком кровавом рандеву они отошли на несколько метров от остальных защитников. Бурый, с злющими красными глазами и порванной щекой, и Девриен, который был покрыт брызгами крови с ног до головы.
Покрутив клинки в руках, Бурый прошипел в сторону Девриена:
– Познакомься с теплом Дома, червяк. – один из клинков он метнул в сторону Огюста и тут же помчался за ним.
Перехватив его на подлёте к капитану, он нанес несколько резких рубящих ударов обоими клинками, от которых Девриен успешно увернулся. Но стоило Дому коснуться клинка Огюста, как тот почувствовал, будто его меч сильно нагрелся, даже раскалился, отбросив яркие горячие искры. Взглянув на Дом, капитан заметил раскаленный почти до бела короткий клинок, который очень быстро остыл до нормального состояния. Снова сделав отскок назад, Бурый горделиво повертел второй клинок в руках и сказал на выдохе:
– А теперь узри темноту Башни!
Несколько раз он провел одних клинком по другому, как бы выправляя острую кромку. Клинок с чертовски сложной рукоятью в виде остроконечной башни с несколькими шпилями разогрелся до красна, а затем полностью почернел. Рука, в которой Бурый держал Башню, сильно напряглась, взбухли вены, мышцы налились кровью. Издав тяжелый рык, он резанул воздух перед собой, выпуская волну какой-то чёрной жидкости, которая тут же испарилась и густым чёрным дымом заволокла и Девриена, и Бурого.
Бурый усмехнулся в непроглядной черноте. Огюст слегка запаниковал, намертво вцепившись в свой меч и вслушиваясь в происходящее вокруг. Крики раненных людей, звуки бьющегося металла о металл, топот ног, лопающееся стекло и шипение курящегося дыма Крепкого Вара. Уловив неторопливые шаги в свою сторону, он обернулся на звук и только успел стать в защитную стойку, как в руку его вонзилась Башня, угодив прямиком между стыками двух пластин из сухой стали. Страшным криком, невероятно громким и раскатистым, он отогнал черноту и позволил Мире увидеть, что же твориться внизу.
Девриен и Бурый стояли друг напротив друга, сцепившись. Башня торчала из руки Девриена,без шансов провернуться или вонзиться глубже, а меч Девриена удерживал руку с Домом подальше от собственного тела. В ожесточенной сцепке они сверлили друг друга налитыми яростью глазами и никак не уступали один другому. Мимолётом взглянув на происходящее за ними, Бурый заметно сдал, обнажив зубы в безумном оскале.
– Запомни этот момент и Башню в своём теле, Огюст, – прошипел Бурый капитану прямо в лицо, – потому что так всё и закончится.
Он подскочил и оттолкнулся ногами от тела Девриена. Огюст упал на землю, а Бурый, сделав быстрый перекат, снова заволок кусок улицы жидкой чернотой. Спустя несколько минут тьма рассеялась сама по себе, не оставив ни следа Бурого.
Оглядевшись по сторонам, он понял причину, по которой Бурый отступил. Практически все Одурманенные горожане валялись на земле и крепко спали. Последние стоявшие на ногах добивались Лицами и Воронами. Сизый дым Крепкого Вара растворился в воздухе, нагоняя дремоту и вялость, но этому можно было противиться. Груды оружия лежали у ног горожан, некоторые отошли ко сну накрепко зажав топорики и дубинки в руках. Последнего Одурманенного, который с лютой злобой пытался вдарить по черным латам Смога, последний оттолкнул ногой, повалив грудью на землю, и пригвоздил мечом к каменистой дороге.
Тысячи людей устлали своими телами улицы на многие и многие десятки метров. Защитникам очень повезло, что только часть из огромной толпы добралась до Центральной площади. Остальные толкались у Дома Стражи, чудом не заметив того, как выбегали Девриен и Лица; у входа на площадь с Западного района; часть из них свалилась на Южном подходе, оставив попытки взять мост через реку Рей.
Тяжко упав на землю, Девриен ухватился за проколотую руку и скорчился от боли и волнения. Чудовищная бойня. Сотни искромсанных, расчленённых трупов. И это сделали они – Серые Лица. Вороны и Королевский Телохранитель. Люди, призванные защищать невинных. Они ведь даже не осознавали, что делают. Дурман, наркотик! Он довёл их до такого состояния. Он приказал их пустым запутанным головам пойти на восстание, на верную смерть. Ни один Ворон не вправе пощадить человеческую жизнь, если она угрожает самому королю. Но все Серые Лица и обычные стражники этого города должны нести тяжкое бремя – не допустить смерти тех, кто по каким-либо причинам утратил самообладание, кто сделал глупость и проявил небывалую дерзость по отношению к этому городу. Нет. Этим займётся Создатель, а они лишь инструмент, который должен позволить человеку искупить свои греховные деяния благими делами или вечными молитвами. И одинокая каменная клетка, где такому человеку никто не сможет помешать, будет ему домом.