Однако был и плюс – он стал куда более ловким, чем любой другой человек, употребивший уже стабилизированный Дурман. Как только он притащил его в своё убежище, он чертовски был похож на Лока в своём теперешнем положении – жалкий, не способный даже подняться на ноги, опухший от долгого пребывания в воде, он ещё долго находился в лежачем состоянии, пока правильная формула Дурмана не помогла ему встать. К тому времени ему даже не надо было внушать ненависть к Серым Лицам, как часть подготовки к будущему плану – он итак возненавидел их за то, что они оставили его на съедение океанским тварям.
Слабость отступила и Лок с лёгкостью поднялся на ноги. Он с минуту постоял без движения, а затем гневно вскричал и принялся бить и без того разбитые окна Зала Пустоты. Схватился за пустой каменный столик и запустил его в окно. Как можно быть таким слабым? Умирать в момент, когда всё идёт как нельзя лучше для него? Это невозможно! От жалости к самому себе ему становилось отвратительно тошно. Ярость и гнев вновь помолодевшего тела, которое так или иначе состарится куда раньше, чем оно бывало ранее, не находили себе места.
Он начинал думать, что где-то просчитался. Что стареющий мозг, обновляющийся раз за разом, всё хуже и хуже мог задерживать нужную информацию столетней давности. Что те дозы лекарства, которые он принимает теперь, никогда ещё не были такими большими. Он определённо ошибся. И ошибся уже давно. Какие-то из расчётов стали расплываться в голове – он так давно и долго держал их в голове, что практически ни одной копии хотя бы на листе бумаги не осталось. Он параноил по этому поводу, боялся, что кто-то из его прихвостней так или иначе заполучит рецепт, а после сдаст его старое измождённое тело с потрохами – кому нужен старикашка пяти сотен лет отроду, если он без своего святого лекарства уже и пары дней протянуть не может?
Лока очень сильно нервировал тот факт, что голова стала раскалываться на куски. Одни мысли затмевали другие, наслаивались на переживания и чувства, разбавлялись густым нектаром из страха смерти и перемешивались длинной ложкой, сделанной из крепкого чувства неотомщённости. Бесчисленное количество спор потребовалось для того, чтобы провернуть дело по всему материку. И во многом такое дикое число обусловлено тем, что он попросту стал забывать те самые пропорции, которые можно было разбавить во много раз и получить по-прежнему действенный продукт. Практически все бочки с концентратом Дурмана делались действительно из сильно концентрированной смеси, на которую ушли споры целого нетерака, так что теперь одна из колб была пуста. В лучшие годы на такую задумку ушла бы треть, самое большее половина от ресурса одной статуи.
Дела его осложнялись ещё и тем фактом, что половина статуй уже была подточена солнечными лучами. Ресурса в них было всего ничего, некоторые, даже находясь под толщей земли в абсолютной темноте, стали разрушаться. Отваливались окаменевшие руки, головы с зияющими дырами, отпадали рёбра, высвобождая уже истлевшие в пыль внутренние органы.
На таком ресурсе не протянуть не то что пять сотен лет – даже десятка лет не выйдет. Голову Лока стали наполнять отвратительные мысли, изменяющие его здравой стороне. Десятки городов. Крепости, деревни, порты. Несколько миллионов людей по всему материку. Повториться ли история его собственного народа...? Его век исчерпан. Чёрт возьми, пять раз исчерпан! Он обещал. Клялся и плакал на окаменевших останках собственного брата, что отомстит. Что никогда в жизни он не хотел такого исхода. Каждому из потомков до десятого колена и всем их потомкам...
Но есть ли другой выход? Если капитан Огюст, абсолютно обычный, но в то же время необычайно крепкий человек, сейчас окружён лучшими солдатами этого дрянного города, то что говорить о самом короле, которого будет защищать и Огюст в том числе?
Как бы не хвалились его люди, подкреплённые лучшим из лучших Дурманом, он знал наверняка, что ни капитана, ни короля ни один из них в честной схватке не победит. Девриен был отравлен ядом на основе спор жуковника – того самого, убившего население этого материка несколько раз – но он выжил совершенно немыслимым путём. Король и носа не сунет из Замка, вечно окружённый вороной свитой. Смог нагонял на него вполне понятное чувство страха и тревоги. Его скорость, выносливость, дьявольская сила... Ещё во времена бродяжничества от цели его мести к другой, он не единожды натыкался на небольшие морские сражения, где несколько кораблей Пятого оттесняли конферцев на родные берега. Не счесть, сколько раз гигантская фигура в латах цвета звездной ночи единолично топила целые корабли. Он был человеком, но совершенно из другого мира.