Было прохладно. Просека долго петляла вокруг сопок, огибая то недоступные скалы, то большие завалы и зыбкие топи склонных натеков. Дальше шла целина тайги и гор: смешение зеленых, голубых, стальных, желтых, красных цветов — вереска, ягеля, саранки, жимолости, смородины, кедров, сосен, кварца, красноватых осыпей… Терентий посмотрел назад — откуда пришел. Тропа уходила на несколько сот метров к болоту и пропадала за поворотом студеной шиверистой реки. Деревни давно уже не было видно. К югу и северу — всюду спокойная тайга: ни намека на людей, ни надежды на помощь — все осталось за просекой лесорубов.
Тайга не пугала его, лишь одиночество пробуждало в нем тихую тоску, сознание своей ненужности и беззащитности; только на Камчатке приходилось ему испытывать это. И тогда тоже невольно вспоминался обжитой, даже какой-то домашний лес в окрестностях Ленинграда…
Он шел, улыбаясь, легко минуя обтертые погодами колодины и крутые спуски, радуясь всему, что окружало его, разглядывая пестрые, повеселевшие под чистым небом склоны гор, любуясь игрой хариусов в прозрачной речной воде.
Тропа вывела его на поваленный через речку кедр. Он легко вскочил на него, дошел до середины и остановился. На противоположном берегу послышался голос Сухаря:
— Схожу на ту сторону, удочки с вечера оставлены у меня там.
Потом Терентий увидел и Сухаря.
— Здорово, Сухарь, как живы-здоровы?
Глубоко внизу, под сводами темно-красных обрывов-берегов, несла свои воды горная река; она густо, маслянисто обтекала угловатые обломки скал, застрявшие навечно в ее извилистом теле, а дальше, стиснутая крутыми стенами берегов, напружинившись в исполинской мощи, падала с гигантской каменной ступени-трамплина, искрясь и пенясь, в бездну, широко растекалась и успокаивалась на раздольном глубоком плесе, окруженном кедрами-великанами.
— Слышь, Сухарь, давай щелкну на память. Красота-то какая.
— Валяй, — согласился Сухарь, — для всесоюзного розыска сойдет. — Сухарь прислонился к большому суку кедра, что торчал посредине таежного «моста», и встал в позу.
Терентий расчехлил фотоаппарат и вдруг почувствовал какое-то непонятное беспокойство. Сначала он услышал треск, заметил посыпавшиеся у левого берега мелкие камни. Кедр медленно стал сползать вниз. Терентий рванулся было к правому берегу, но опоздал: подгнивший старик кедр, затрещав, надламывался в нескольких метрах от макушки, лежавшей на скале. В какое-то мгновение он успел заметить исказившееся в страхе Колькино лицо и сообразить: если он не оттолкнется от ствола, то будет придавлен к воде всей тяжестью громадного дерева, падающего с многометровой высоты. Поток подхватил Терентия и понес к водопаду.
Рюкзак смягчил удар, и все же он крепко хлопнулся затылком о воду и на несколько мгновений потерял сознание. Когда он всплыл в нескольких метрах от скалы, в которую вгрызался стремительный поток, то увидел настигающий его кедр; он успел нырнуть. Жестко ударило спиной обо что-то твердое, потянуло ко дну — потом снова поплавком вытолкнуло вверх. Он попытался освободиться от рюкзака, но туго пригнанные размокшие ремни не поддавались. На этот раз он вынырнул около стены берега и, услышав приближающийся рокот водопада, отчаянно закричал: «А-а-а!..» По ущелью пронесся голос эха: «Ааа-ааа-ааа», — громкий и безнадежный. Гул разрастался, извивающееся тело реки становилось все более упругим и сильным. Неожиданно Терентий увидел прямо перед собой у подножия стены куст ивняка. Одним судорожным движением он схватился за него — вода резко надавила на грудь, куст натянулся струной, корни стали медленно выползать из щели. Терентий успел перехватиться за соседний куст, но и тот, не выдержав тяжести, вырвался из скалы. Теперь ничто не могло его спасти. В нескольких метрах впереди несло кедр. Терентий настиг его и ухватился за ветви.
Он почувствовал сильный удар в грудь, а еще через мгновение ему показалось, что уже конец: его прижало к стволу мощным потоком — дерево, вставшее поперек протоки, застряло в ущелье над водопадом, упершись комлем и обломанной вершиной в его стены, и дрожало, словно в лихорадке, под напором воды.
«Долго так не выдержит», — подумал Терентий. Он задыхался.
Неподалеку в гранитном берегу-скале Терентий заметил уступ, заваленный наносными обломками деревьев, кустов и сучьев; до них было не больше полутора-двух метров.
«Скорей туда!» — пронеслось в голове, и он медленно стал отжимать себя от ствола, продвигаясь мало-помалу к уступу. Прошло не менее получаса, прежде чем он добрался. Последними усилиями Терентий подтянул себя на край островка и в изнеможении растянулся, не в силах поднять даже головы. Он не видел, как кедр, разломавшись пополам, словно спичка, рухнул наконец в пучину котлована. Не видел он и того; как сначала выкинуло на камни за водопадом тело Кольки Сушкина, неузнаваемо исковерканное, а потом смыло волной и понесло дальше по реке, как следом за ними устремился черный пес.