— Теперь вы матерые золотоискатели, хе-хе, — иронизировал проводник. — А этот, Майя, — он указал на девушку, — этот как не женщина просто. Этот сейчас не хорош, а потом плохо ему будет сильнее, чем теперь. Встречал я на своем веку многих… Все ли возвращались? — Последние слова старик сказал тихо ни для кого, куда-то в сторону, но Терентию, услышавшему их, стало не по себе.
— Злой ты человек, Саганов, — сказал он старику неодобрительно. Но Серафим опять усмехнулся и, обернувшись к Коникову, сказал:
— Я знаю, что говорю, начальник, не для всех тайга добрая. Этим она не помощница. Женщину я бы не отпустил с этим верзилой. — Он осмотрел по очереди сверху вниз мужчину и женщину, стоявших перед ним, потом осмотрел их хмурого попутчика Родьку, будто уже похоронил их.
— Ты, кажись, из наших? — спросил с сомнением Серафим. — Откуда ты, Майя?
— С Чукотки, — ответила она.
— Ты не больна ли, девка, куда тебя повело, родная… — сказал Серафим, разглядывая красивое осунувшееся ее лицо.
— Через месяц мы вас ждем, — сказал Коников возможно непринужденнее. — Дайте слово, что к концу августа вы прекратите свои скитания и придете к нам. — Они пожали руки. Коников отвел Терентия в сторону. — Тереша, за свои сумасбродства с Родионом ты сам отвечаешь, — сказал он, — но девку губить нельзя. Плоха она, Серафим не шутит, он зря говорить не станет. Отошли ее назад через несколько дней.
Терентий замялся, не зная, что и ответить.
— В общем, чтоб она была в лагере… и чем раньше, тем лучше.
Терентий понял и, улыбнувшись, кивнул в знак согласия.
Отряд попрощался с ними. Заметно было, что наши люди немного завидуют им и все же жалеют. Тучи комаров и мошки звенели в потеплевшем дневном лесу. Лица скитальцы густо измазали серой глиной и были похожи на привидения. В воздухе разливался неясный сероватый свет поздно проступившего солнца. Туман, все еще стоявший неподвижно в долине, будто нехотя открывал перед ними мокрую росяную тропу. Все долго смотрели в сторону кедров-гигантов, поглотивших мужчин и женщину. Пса Пафнутий заставил идти следом.
— Подсобляй этим людям, — напутствовал он собаку. — Тяжело им без тебя будет, — тихо сказал он, вспомнив, что Терентий, смущенно замешкавшись, не договорил вчера чего-то сокровенного. Что ж они хотят купить на золото, если найдут? «Вот и мы хотим…» — этот обрывок мысли Пафнутий повторял несколько раз, провожая взглядом громадного черного пса Тас Кару. Я стоял рядом с Пафнутием.
Заместитель председателя райисполкома, Алевтина Силовна, вошла в приемную, увидев меня, поздоровалась:
— Снова вы у нас, что нового в тайге? — спросила она праздно.
Я рассказал ей обо всем, что, сидя у нее здесь, припомнил о встрече с «золотоискателями».
— Знаю, знаю, — ухмыльнулась она. — Лежат в городской больнице. На днях из-за озерья привезли. Одного, говорят, большая собака приволокла. Говорят, он того… Да. Вы, наверное, знаете Серафима Саганова, проводника, каюра из тех мест? — спросила она.
— Как не знаю. У нас он нынче и работал, — ответил я.
— Так он-то второго доставил. Правда, и тут без собаки не обошлось. Умная, говорят, собака. Парни совсем плохи. Своими силами, пожалуй, мы их не вылечим. Отправим, как окрепнут, домой. Там у вас, в Ленинграде, больше возможностей…
— Да-да, конечно…
— Чтоб вы знали, они ведь беглые, только один был осужден неправильно. Наш начальник милиции сказал, что в Москве выловили в августе какого-то бандита. Тот украл в экспедиции на Камчатке деньги и за хищение был осужден не сам, а этот наш золотоискатель, Терентий Лукьянов. Теперь его реабилитировали, но он пока об этом не знает. Плох, врачи беспокоятся за него.
— Ну дела! Спасибо, что сказали!
— Кстати, вроде бы этот Лукьянов спрашивал о третьем человеке, — она заглянула в отрывной календарь, перевернула несколько листков и уточнила: — да, вот — о Николае Сушкине. Не нашли его. Но мы о таком не слыхали. По приметам — видели, похожий человек из тайги в конце октября вышел, но куда подался, неизвестно. Ищи-свищи по Союзу… Лукьянов пугал, что тот человек опасен, милиция розыск объявила…
— Нет, о Сушкине знаю не больше вашего…