Я остался один. За дверью проходили какие-то люди, раздавались голоса, но ко мне никто не заглядывал. В каком-то смысле это было даже неплохо. Я с опаской посмотрел на приборы. «Прежде всего ищите кнопку включения питания»,
— вспомнилась шутливая инструкция написанная одним из физиков для своих коллег. Я начал ощупывать серую металлическую коробку и быстро нашел выключатель. Зеленая лампочка засветилась и раздалось мерное гудение. Эта картина совпадала с только что увиденным в большом зале, и настроение у меня немного улучшилось. Компьютер замигал и на экране показалась программа с множеством команд. Одна из команд называлась «Старт». Я нажал на эту кнопку. Неожиданно металлическая штуковина, стоявшая немного в стороне, закрутилась и начала двигаться взад и вперед по сложной траектории. Экран ожил и на нем появились графики и числа. Эта связь между железкой и экраном увлекла меня… Начинался мой первый рабочий день в компании Пусика.
Через час с небольшим в дверях показался Андрей.
— Ну, разобрался? — К моему удивлению, он заговорил со мной по-русски, нарушая одну из своих заповедей. — Отвлекись от работы, я тебя сейчас познакомлю с сотрудниками.
Мы вошли в средних размеров комнату, заставленную столами. В углу около больших книжных шкафов сидел Борис и подробно объяснял по телефону неведомые мне технические особенности системы Пусика. Напротив расположился китаец непонятного возраста, в рубашке без полосок, да к тому же с закатанными рукавами, обнажающими пухлые, женские руки. Он сосредоточенно глядел на экран компьютера, и руки его быстро бегали по клавишам.
— Это Вонг, — объяснил Андрей, — один из ведущих инженеров и работает с Пусиком уже много лет. Кстати, хотя он и родился в Америке, почти не разговаривает по-английски. Зато понимает все хорошо. Кстати, Ефим его очень уважает.
Вонг молча кивнул мне, причем глаза его оторвались от экрана лишь на секунду, а пухлые белые руки и вовсе не прекращали своих размеренных движений.
За соседним столом сидел широкоплечий парень, напоминающий донского казака с русыми, свисающими вокруг губ усами и грустным взглядом. Судя по полосатой рубашке и черным брюкам, он принадлежал к элите.
— Знакомьтесь, — Андрей перешел на английский, — это Петя. А это наш новый сотрудник, из Израиля.
Петя недоверчиво посмотрел на меня, потом снова на Андрея. — Очень приятно, — сказал он с жутким русским акцентом и сжал мою руку.
— И мне тоже, — ответил я по-русски, несмотря на предупреждения. Петя явно удивился.
— Как, вы еще оказывается и по-русски разговариваете? — он непонимающе взглянул на Андрея, который умирал со смеху.
— Петя был одним из сильнейших специалистов по математике и компьютерам в Москве, — шепотом объяснил мне Андрей, когда мы отошли в сторону. — Он работал с Борисом и тот, когда приехал в Америку, рекомендовал его Ефиму. Теперь он досконально разобрался в электронике и разрабатывает сложные схемы.
Я был поражен такой трансформацией и проникся уважением к донскому казаку с усиками.
— А вот это Игорь, тоже один из ведущих наших специалистов, — Андрей подвел меня к невысокому худенькому мальчику с маленькими острыми глазками, бегающими за выпуклыми линзами очков. Он казался студентом-первокурсником, но морщины и легкая седина выдавали его возраст.
— Я вижу, что количество сотрудников фирмы «Пусик» возрастает, — вежливо сказал Игорь со смешанным британско-русским акцентом, и глазки его как-то странно забегали.
— Игорь тоже попал сюда по рекомендации Бориса, — доходчиво объяснял Андрей. — Они вместе занимались большим проектом в Москве и мы решили, что Игорь хорошо справится с работой у Пусика. Он каждый день работает до полуночи! А это Джон, один из немногих коренных американцев, работающих у Ефима. Но на самом деле его тоже Борис рекомендовал. — Андрей продолжал выполнять свою роль гида-экскурсовода. У стены сидел симпатичный молодой парень с живым лицом. Он радостно помахал мне.
Мы зашли в другую комнату. Эта комната была более тесной, чем предыдущая. С потолка спускались черные, жирные кабели, в воздухе пахло жженой изоляцией, а на столах громоздились многочисленные приборы.
— Здесь у нас сидят люди рангом помельче. — Андрей как-то приосанился и надул щеки. — Знакомьтесь! — важно сказал он. — Наш новый сотрудник из Москвы.
Сидящие в зале люди подняли головы. Я обратил внимание на то, что головы их были втянуты в плечи и лица у всех были бледные, землистого цвета. Они пытливо и молча смотрели на меня.
— Здравствуйте, — тихо, по русски сказал один из них. Мне бросилось в глаза то, что он явно испуган. Безымянные люди с интересом посмотрели на меня и снова склонились к своим приборам.
— Это так, среднее и младшее звено. — Андрей явно чувствовал себя на высоте. — Ты с ними держи дистанцию. Они все совки, из эмигрантов-беженцев, приехали сюда и маялись на пособиях. Ефим их пожалел и взял на работу. Ты видел, как они все перепугались? Теперь думают, что тебя взяли вместо кого-нибудь из них. Несколько дней будут дрожать как зайцы. Кстати, вот этот в очках, который тебе ответил, был профессором. Приехали сюда, и оказалось, что они ни с чем справиться не могут… А тот другой, с черными волосами, бывший доктор наук, начальник отдела. Советские специалисты… Язык хорошо выучить не в состоянии! Тот третий, в углу, в Ленинграде был крупным изобретателем, у него чуть ли не сорок патентов. А на деле оказалось, что он только и способен на то, чтобы гайки закручивать! Мы их держим в строгости, особо не балуем, денег платим мало… Но эти хоть на что-то способны и в младших инженерах ходят. А сейчас я тебе круглых идиотов покажу. Ефим их на сборку поставил.
Мы спустились на первый этаж. Здесь кипела активная деятельность. Люди в халатиках таскали выточенные железные детали округлой формы с просверленными дырками, прилаживали их к блокам побольше, вращали получившуюся конструкцию, скручивали разноцветные провода, выходящие из глубин серых ящиков.
— Вот тот, с седыми усами, — Андрей показал на пожилого мужчину с брюшком, одетого в несвежую рубашку с пятнами на животе, — секретный профессор по космической технике, уехал в Париж на Конгресс и сбежал! А семью его не выпустили, об этом много шума по «Голосу Америки» было. Так он спился с горя. Ефим ему помочь хотел, на работу взял. И что ты думаешь? Профессор он оказался аховый, только свои форсунки и жидкие смеси и знал, теперь фильтры собирает. Или вот этот, маленький черненький, — тоже заведовал лабораторией, а дубина дубиной. С трудом выучился отверткой в шуруп попадать.
Я с ужасом посмотрел на секретного космического профессора. Тот деловито поднял очередную деталь, отдал ее бывшему заведующему лабораторией, и они начали суетливо прилаживать ее к серому ящику.
Экскурсия подействовала на меня угнетающим образом. Я многого навидался в Израиле, но совершенно не ожидал увидеть еще худшее повторение той же картины в Америке…
Нашу улицу подметал мужчина лет сорока с помятым лицом, который, говорят, был известным ученым-филологом по русской словесности. Поскольку филология, а тем более русская, никому не была нужна в крохотном и постоянно воюющем государстве, все обитатели которого пишут справа налево, филолог этот день за днем собирал мусор и часов в одиннадцать утра уже заправлялся стаканом-другим водки «Тройка», на бумажной этикетке которой была нарисована летящая гоголевская Тройка-Русь. Он спивался у всех на глазах, и никто не мог ему ничем помочь. Улица, правда, поддерживалась в неизменной чистоте…
Я вспомнил передачу, недавно увиденную по израильскому телевидению. Перед репортерами сидела здоровая девица с лошадиной челюстью. Ее мечтой было работать на стройке. И мечта эта сбылась. Сидевший рядом пузатый волосатый прораб прокомментировал это так: «Мы дали ей пробное задание: перетаскать мешки с цементом со второго этажа на третий. Так представьте, она сделала это за десять минут. У меня работают пять русских докторов наук, они целый день не могли этого сделать, а она взяла и за десять минут все перетаскала!» Он разводил руками, демонстрируя, насколько никчемны были усилия тонкокожих русско-еврейских ученых по сравнению со здоровой плотью девицы, которая довольно скалила лошадиные зубы…