— Ефим, что вы, — академик уже проклинал себя за то, что обратился к Ефиму. — Если у Бориса будет совещание, я конечно же не буду мешать и могу куда-нибудь уйти на это время.
— Слушай, это мое дело! Я сказал, пока что будешь сидеть здесь. Разговор закончен. — Ефим раздраженно вышел из комнаты.
— Боря, извините ради бога, я право не хотел никаких конфликтов. — Академик испытывал неловкость.
— Ничего, вы в этом не виноваты. — Борис поджал губы. — У меня только одна просьба: когда приходят заказчики или у нас будут совещания, нам придется вас немного потеснить.
— Конечно, конечно. Вы знаете, Борис, вы упоминали вчера проблемы, возникшие у Ефима с отверстиями. Вы не могли бы мне дать какие-нибудь материалы для того, чтобы я мог с этой задачкой познакомиться?
— Да, я сейчас все принесу. — Казалось, голос Бориса приобрел некоторую дружелюбность. Он вскоре появился с несколькими чертежами и коротко объяснил проблему.
Академик со вздохом сел за длинный стол, разложил чертежи и принялся набрасывать на листочке уравнения. Он углубился в работу и быстро забыл об окружающем. В последний раз он рассчитывал подобные задачки еще в студенческие годы и сейчас с интересом вспоминал давно забытые формулы. Странная грубость Ефима смутила его. С другой стороны, он и сам испытывал какую-то подсознательную неприязнь к Борису из-за его жесткости, высказываний и неприятных манер. «Откуда я знаю, быть может, он уже давно вывел Ефима из себя?» — подумал он и решил больше не забивать себе происходящим голову.
— Извините, — Борис вошел в комнату с двумя ребятами. — Нам необходима доска, так что придется вам помешать.
— Да, да, пожалуйста, — академик отодвинулся в угол стола в то время как Борис что-то рисовал на доске и нервно обсуждал. Вскоре доска была исписана какими-то символами и диаграммами. Борис нажал на кнопку и откуда-то изнутри доски вылез лист бумаги с ксерокопией всего, что на ней было написано и нарисовано. «Вот это да! — подумал академик. — Добро пожаловать в цивилизованный мир.»
Тем временем импровизированное совещание закончилось. Борис размашистыми движениями руки стер записи с доски.
— Ну, как дела? — он пристально посмотрел на академика.
— Ничего, потихоньку разбираюсь. Боря, пожалуйста подскажите мне, как позвонить в Чикаго. У меня там старый знакомый и коллега в университете работает, я хотел передать ему привет.
— Это по делам компании или личный звонок? — холодно осведомился Борис.
— Ну, как вам сказать, — академик от неожиданности замялся. — Он профессор в университете и долгое время занимался теми же проблемами, что и я. Я вообще-то просто хотел передать ему привет и сообщить мой адрес…
— Частные звонки вы будете совершать из дома. Компания не обязана оплачивать ваши переговоры.
— Но, Боря, грань между деловыми и частными звонками настолько призрачна. Честно говоря, я собирался заняться у Ефима нашими старыми работами по получению новых материалов, и этот человек может оказаться очень полезен…
— Я не обладаю полномочиями разрешить вам этот разговор. Пожалуйста, если хотите, согласуйте его с Ефимом.
— Но, Боря… — академик был потерян. — Да нет, конечно я позвоню из дома, но он уже уйдет с работы…
— Это вам не Академия Наук. Здесь за ваши разговоры платит компания и, значит, и я сам из своего кармана. — Борис раздраженно повернулся и вышел из комнаты.
— Боря, я сам заплачу за разговор, можно так сделать? — но Борис уже закрыл дверь.
«Подлец, — подумал академик. — А я-то его хотел выгородить.» Он раскрыл свою записную книжку и с грустью посмотрел на стоящий на столе телефон. «Ничего себе деятель, а выглядит вроде прилично.»
Академик вздохнул и снова углубился в расчеты. Он никак не мог понять, почему у Ефима могли возникнуть какие-то проблемы с отверстиями в плоской металлической детали. Отверстия эти явно ничему не мешали и позволяли в случае необходимости закрепить деталь под углом к основанию прибора, освободив тем самым доступ к нескольким узлам, необходимым для точной механической регулировки и настройки. Ефим, правда, то и дело высказывал опасения, что дополнительные отверстия изменят жесткость конструкции и могут вызвать нежелательные перекосы при монтаже установки. Академик снова посмотрел на листочек, исписанный уравнениями. Простой расчет показывал, что даже в худшем случае искажения не могли превысить десятых долей процента и легко устранялись. Он пожал плечами, отложил листок в сторону и достал из толстой папки незаконченную статью, содержащую результаты последних экспериментов, сделанных в Москве незадолго до возникшего скандала. Диаграмма, приготовленная Володей в день рокового Ученого Совета, лежала между черновиков, края ее обтрепались. «Володя, — подумал академик. — Надо поговорить с Ефимом, пока не поздно, а то эта свора его уничтожит.»
— Извините, — в комнату снова вошел Борис с несколькими сотрудниками.
— Нам необходимо провести совещание.
Академик бросился собирать со стола разложенные бумаги, в суматохе складывая их в стопку. Листок с диаграммой отлетел в сторону и упал на пол. Академик кряхтя нагнулся и под издевательским и одновременно иронично-торжествующим взглядом Бориса поднял его. Лицо его покраснело от унижения и нагрузки. «Нет, это не дело — подумал он, — так они будут меня дергать каждые полчаса.» — Он вышел из комнаты, чувствуя на своей спине изучающие взгляды людей, прошел через коридор в кафетерий и налил себе стакан кофе.
В кафетерии было почти пусто. За длинным столом в одиночестве сидел мужчина неопределенного возраста с детским лицом и с ясными, наивными глазами. Он был одет в ярко-голубые джинсы, белоснежные кроссовки и резко выделялся среди прочих обитателей компании Пусика своим демократичным обликом. Человек этот аккуратными движениями отрезал от сосиски, лежавшей в его тарелке одинаковые тоненькие ломтики, подхватывал их вилкой и направлял в рот. Губы его при этом как-то смешно вытягивались трубочкой, деликатно застывали, потом приоткрывались и начинали совершать сложные круговые движения. «Странный тип.» — подумал академик и вдруг с удивлением почувствовал, что облик этого человека ему знаком. Он присмотрелся и увидел, что на обеденном столе около тарелки с сосиской лежит книга, страницы которой испещрены формулами и снова понял, что видел этого человека не один раз.
— Григорий Семенович, если не ошибаюсь? — голос у паренька был тягучий, тоненький и капризный.
— Да, вы меня знаете?
— Кто же вас не знает, я на ваших семинарах каждую неделю бывал. Меня зовут Эдик, вы меня не помните?
Академик вспомнил, что этот неповторимый голосок действительно часто звучал на семинарах в Москве, и вдруг резко, как от удара молнии, узнал и его обладателя.
— Эдик, Боже мой, какими судьбами! Ведь вы же уехали в Америку уже лет пять назад. У нас в Институте ходили легенды: Эдик стал профессором в Кембридже, преуспевает. Как же так?
— Нет, ставка у меня была временная, — Эдик немного смутился. — Дело в том, что мама и папа хорошо знали дядю Ефима еще по Москве.
— Да, надо же как интересно!
— И когда дядя Ефим меня пригласил у него поработать, я согласился. — Эдик потупил глаза.
— Невероятно, какие все-таки бывают удивительные встречи! Ну что же я очень, очень рад. Вы знаете, Эдик, Ефим говорил со мной о возможности создания маленького научного центра…
Академик замялся, так как дверь кафетерия отворилась и в нее решительной походкой вошел Борис. Он налил в белый пластиковый стакан холодную воду, нервным движением сделал глоток и пристально посмотрел на академика.
— Совещание закончено. — холодно объявил он. — Когда я получу результаты проверок программ? — теперь он обращался к Эдику.
Эдик перестал жевать, причем академику показалось, что тоненький ломтик сосиски застрял у него в горле. — Я еще не закончил работу, — сдержанно сказал он.