Конечно, он бы понял. Но от этого было не лучше. Только хуже.
— А то, что Рэддинг сказал о твоей матери…
— Мы здесь закончили? — внезапно произнесла Лия, перебивая агента Стерлинг.
Я не стала смотреть на Лию с благодарностью, но всё же я ценила её вмешательство. Я не хотела обсуждать намёки Рэддинга о моей матери. Не хотела гадать о том, было ли в них хоть зерно правды.
Моя наставница уловила намёк. Пока она вела нас наружу, агент Стерлинг больше не пыталась поднять эту тему.
Лия небрежно взяла меня под руку.
— Кстати говоря, — её голос звучал нехарактерно мягко, — если когда-нибудь… — «захочешь поговорить» добавил за неё мой мозг, — когда угодно, — мягко и абсолютно искренне повторила она, — снова заставишь меня выслушивать твой рассказ об Эротических касаниях рук Кэсси и Дина, я отомщу тебе, и моя месть будет страшной.
Не считая обнаружения лжи, одним из талантов Лии было отвлекать людей от их проблем — хоть иногда попытки отвлечь человека несли за собой побочные эффекты.
— Какой будет месть? — спросила я. Я была благодарна за отвлечения, но на этот раз я была почти уверенна, что она не блефует.
Лия ухмыльнулась и отпустила мою руку.
— Хочешь узнать?
ГЛАВА 4
По возвращению домой мы обнаружили Слоан на кухне. Она прижимала к себе паяльную горелку. К счастью, Стерлинг и Бриггс всё ещё были на улице, обсуждая вещи, не предназначенные для наших ушей.
Лия взглянула на меня и изогнула бровь.
— Ты хочешь спросить об этом? Или я?
Слоан склонила голову на бок.
— Существует большая вероятность того, что вы спросите у меня об этой горелке.
Я озвучила вопрос.
— Что ты делаешь с горелкой?
— Первые горелки появились в Византийской империи в первом веке нашей эры, — выпалила Слоан. Она говорила так быстро, что я что-то заподозрила.
Я уточнила вопрос:
— Что ты делаешь с горелкой, и кто дал тебе кофеин?
В этот самый момент на кухню неспешно зашел Майкл с огнетушителем в руках.
— Ты встревожена, — произнёс он, читая выражение моего лица. — А ещё думаешь, что я сошел с ума. — Его взгляд метнулся к Лие. — А ты…
— Не в настроении, чтобы кто-то читал мои эмоции? — Лия запрыгнула на кухонный стол и свесила ноги. Её глаза сверкали, пока между ними происходил немой разговор.
Ещё несколько секунд Майкл удерживал её взгляд.
— Именно.
— Я думала, ты принципиально против того, чтобы кто-то давал Слоан кофеин, — стреляя глазами в Майкла, произнесла я.
— Я против, — ответил он. — Чаще всего. Но знаешь, как поётся в той песне: «это моя трехдневная вечеринка, и я буду давать моей Слоан столько кофеина, сколько захочу».
— Твоя вечеринка, — повторила я. — В смысле, твой День Рождения?
Майкл одарил меня своим самым строгим взглядом.
— Через два дня я, Майкл Александер Томас Таунсенд, стану на год старше, на год мудрее и уж точно достаточно взрослым, чтобы присматривать за Слоан с горелкой. Что плохого в том, чтобы начать праздновать чуть раньше?
Я слышала то, чего Майкл не говорил вслух.
— Тебе исполнится восемнадцать.
Я знала, что это будет для него значить — свободу. От твоей семьи. От мужчины, который превратил тебя в человека со способностью заметить даже намёк на злость за улыбкой.
Словно по сигналу, зазвонил телефон Майкла. Я не умела читать его эмоции также хорошо, как он — мои, но инстинкты подсказывали мне, что отец Майкла был не из тех, кто устроится поудобнее и будет наблюдать за тем, как истекают последние дни его контроля.
Ты не станешь отвечать, — подумала я, всё ещё фокусируюсь на Майкле. — Он не может заставить тебя поднять трубку — а через два дня он больше никогда не сможет заставить тебя что-либо сделать.
— Не дай Бог мне быть ответственной, — Лия соскользнула со стола и пересекла комнату, останавливаясь нос-к-носу с Майклом. — Но, возможно, Слоан не стоит поджигать вещи.
— Я должна, — яро возразила Слоан. — День Рождения Майкла — тридцать первого марта. До него остается два дня, а через два дня после него…
— Второе апреля, — закончила за неё я. 4/2
На меня нахлынули мысли обо всём, что сказал Дэниел Рэддинг — о Владыках, о моей матери, а следом за ними — десять недель тупиков. Каждые три года девять жертв умирали в дни, определенные последовательностью Фибоначчи. Таким был почерк Владык. С последней даты Фиббоначи — двадцать первого марта — прошло чуть больше недели.
Следующим было второе апреля.
— Мы знаем схему, — упорно продолжила Слоан. — Она начнётся в этом календарном году. И новопосвященный адепт сожжет девятерых людей живьем. Я прочитала о расследованиях поджогов всё, что мне удалось найти, но…