— К чему вы это?
— Не знаю. У докторши той глаза тоже были алчные, звериные какие-то. Словно на охоту вышла. Но это так, впечатление… М-да… Но что же за женщина в вашей квартире?
— Женщины. Их там две было. Будем разбираться. Для начала я хочу побывать в этой клинике… Как она называется?
— «Престиж».
— Громкое название. Хочу получить свидетельство о смерти, с врачом поговорить. Где же этот «Престиж» находится?
— В центре… — Шварц назвал адрес. — Давай я с тобой схожу.
— Что ж, спасибо, не откажусь. Только не «схожу», а «съезжу». Как у вас завтрашнее утро?
— Свободно, — заглянул в ежедневник Шварц.
— Прекрасно. В девять утра машина будет стоять у дома, не рано?
— Что ты, в самый раз! Я ведь живу по-стариковски: ложусь рано и встаю рано. А ты где остановился-то, Игорек?
— В гостинице.
— Так живи пока у меня! Места полно, — оживился старик.
— Спасибо, дядя Аркаша, — откликнулся Игорь. — В следующий раз. Сейчас я всего на пару дней: получил предложение работать в столице.
— Значит, оставишь меня, старика? — грустно заметил Шварц.
— Ни в каком случае, мессир! — с улыбкой процитировал Бобровников. — Вы будете находиться под самым бдительным наблюдением спецслужб! В сущности, что такое Москва? Всего лишь окраина Санкт-Петербурга.
— Ты только там этого не ляпни, — испугался Шварц.
— Не бойтесь, не ляпну, — рассмеялся Бобровников.
— Что ж, может, оно и к лучшему, — размышлял вслух Аркадий Семенович. — Это, я так понимаю, карьерный рост? Ага, ага. Что ж, это прекрасно! Там и квартиру дадут?
— Квартира есть.
— И то верно! Что ж, замечательно! Вот и женишься наконец! Давно пора!
— Так я и не возражаю. Дело за малым: найти невесту.
— Невест у нас полно, найдешь. Столица — это хорошо! — все не унимался Шварц. — Может, тебе удастся Дашеньке помочь. Юра-то письмо писал заместителю генерального прокурора, просил, чтобы Даше изменили меру пресечения до суда. Мотивировал тем, что нуждается в уходе.
— И что?
— Так он умер. Следствие решило, что больше никто в уходе не нуждается. Может, тебе удастся как-то повлиять…
— Влиять права не имею, а помочь двоюродной сестре пережить трудное время — это моя обязанность.
— Да-да… И все-таки кто же находится в вашей квартире? Что за женщина? Мне эта мысль покоя не дает… — пробормотал Шварц.
— Будем выяснять, — повторил Бобровников.
Глава 22
ЛЮТЫЙ И КОВРИЖКА
Наташа Ковригина шла по широкому проспекту одного из спальных районов Питера, сгибаясь под порывами совершенно неистового северного ветра, который швырял в лицо горсти плотного, колючего снега. Видимость — два метра. Продвигаться приходилось почти на ощупь. Хорошо бы не свалиться в какой-нибудь люк, открытый по случаю бесконечных аварий теплосетей.
Оно конечно, февраль — месяц метелей, но не до такой же степени! И чья, скажите на милость, идея выстроить сплошную стену высоченных многоэтажек, превращая улицу в аэродинамическую трубу? Если повернуться к ветру спиной, того и гляди, подхватит и унесет… Хорошо бы сейчас в теплые, цивилизованные страны, но ведь, согласно закону Мэрфи, реализуется самое нежелательное из возможных событий. Значит, швырнет на Северный полюс или к людоедам амазонских джунглей…
Размышления Наташи прервал визгливый собачий лай. Оказывается, она наконец подошла к универсаму, который выплыл из снежной мглы этаким пока не утонувшим «Титаником». К перилам ступенек была привязана бородатая собачонка цвета детской неожиданности. Желтоватые лохмы были собраны надо лбом в хвостик, засыпанный снегом. Мохнатые брови топорщились во все стороны вокруг круглых глаз, выражающих полное отчаяние. Собачонка даже не лаяла, а истерично визжала.
Какой изверг оставил ее на улице? Наташа присела возле бородатого существа. Где-то она эту персиковую малявку уже видела.
— Ну что ты? Что растявкалась? Придет твой хозяин, куда он денется? Не бросит же он такую красоту! — приговаривала Наташа, ярая защитница даже столь экстравагантных представителей мира животных. Собачонка прекратила визг, жалобно заскулила, переминаясь, поджимая то одну, то другую лапу.
— Замерзла? Я бы взяла тебя на руки, но ведь не поймут, решат, что украсть тебя собралась. Ты уж потерпи, ладно? А я пойду.
Наташа поднялась, собачонка снова отчаянно залаяла.
— Господи! Что мне делать с тобой? — Наташа опять присела возле несуразного существа, взяла в ладони поднятую лапку. — Холодающая какая! Душегуб твой хозяин! Мог в карман тебя сунуть и идти в магазин. Как звать-то тебя? Долли? Вряд ли. Мала ты слишком для такого имени. Каштанка? Нет, вряд ли. Но ведь не Муму, правда?