— …В общем, повторяю, смерть вашей бабушки усиленно пытались свалить на меня, но не получилось. Это не моя ошибка, видит Бог!
— Да какая ошибка?! Уморили они ее! — вставил Виктор.
— Но-но! Какое ты имеешь право так говорить? — накинулась на него Наташа. — Уморили — это уж слишком, но вообще-то странная эта клиника… Короче, все, что я смогла сделать, — это уволиться. Что и сделала.
Бобровников помолчал, затем поднял на Наташу глаза и произнес:
— Вы знаете, что через несколько дней после смерти бабушки скончался и дед?
— Да, знаю. И выражаю вам бесконечное сочувствие. К моменту его смерти я уже уволилась. Но в тот день, когда на врачебной конференции Стрельцов во всеуслышание обвинил меня в смерти Зои Михайловны, я была у академика. Прибежала к нему в палату в слезах… Невыносимо было думать, что и он будет считать меня виновницей своей утраты… Он был так добр ко мне! Вообще он был необыкновенно мудрым человеком! Утешил меня, сказал, что сам чувствует себя виновным в том, что оставил ее одну в таком состоянии…
— В каком?
— Ну… Юрий Петрович сказал: мол, он сам должен был понять, что уровень сахара у Зои Михайловны резко упал — это было видно по ее состоянию, очень тревожному и, как он выразился, неадекватному. Но академик решил, что ее беспокойство связано с известием о внучке… С ее неприятностями. И не придал значения.
— Но врач-то должен был оценить клиническую картину! — вставил Игорь. — Я сам припоминаю пару таких приступов, когда она становилась словно невменяема. В те далекие времена, когда она еще не очень умела регулировать дозу инсулина. Действительно, человек словно пьян, он заговаривается, бывает и агрессивен. И что же, клиницист не мог оценить такой картины? Мог спутать ее с гипергликемией? Странно…
— То же самое сказал Юрий Петрович. Он считал смерть жены ошибкой молодого, неопытного доктора.
— А кто этот доктор? Как его фамилия?
— Ну… Разве в клинике вам не сказали?
— Нет. Мне дали только ваши координаты, сказав, что именно вы во всем и виноваты.
— Ага! Она еще виновата в том, что делала анализы бандитам, которых она не делала. Забыла, Наталия? — прогудел Виктор.
— Но может, это и не бандит, откуда я знаю? Но факт такой был: за моей подписью в компьютере появились результаты анализов, которые я не могла делать, Дак как не работала в тот день. Это как раз было последней каплей, после этого я и уволилась…
— Так как фамилия молодого, неопытного доктора? — настаивал Бобровников. Почти требовал. Наташа помолчала.
— Знаете, мне бы не хотелось ее называть. Но вы можете запросить официального расследования и все узнать — все фамилии, все, что сопутствовало кончине ваших родственников. Я могу рассказать только то, что связано со мной. Вы уж извините.
— Ну хорошо, я понимаю. Доносчику первый кнут, не так ли?
Наталия вылупила на гостя глаза. Откуда эта фраза времен ее детства? Почти пароль улицы Рубинштейна. Гость чуть улыбнулся, попросил:
— Расскажите еще о последних днях деда. Что вам запомнилось? Вы с ним общались?
— Ну, можно сказать, да. Я приходила к Юрию Петровичу делать анализы крови, определять параметры свертываемости. Это у постели больного делается. И мы с ним разговаривали. У нас оказалась общая страсть: театр. Боже, сколько он всего помнил! Всех актеров по именам, еще с послевоенных времен. Отрывки из спектаклей помнил, представляете? Читал мне монологи Эзопа из «Лисы и винограда», представляете? Я столько не помню, сколько он! Меня его память просто поразила!
— Вот как? — задумчиво произнес Бобровников. — А уже через пару дней от его памяти и следа не осталось… Он не узнал человека, с которым дружил полвека… скажите, Наталия Сергеевна, а кто-нибудь кроме вас может рассказать мне о его последних днях?
— Ну… Там работала медсестрой моя приятельница, Катя Игнатьева, по-моему, она как раз возле Юрия Петровича и дежурила.
— Мы можем с ней связаться?
— Давайте попробуем… Правда, после моего увольнения мы почти не перезваниваемся…
Наташа набрала номер:
— Алло, Катерина? Привет!
— Наташка? Ничего себе! Ты куда пропала?
— Никуда я не пропадала. Болела, трудоустраивалась и так далее. Как у тебя дела?
— Как сажа бела! Я из этого бардака тоже уволилась. Вернее, они меня, гады, просто вышвырнули…
Послушав пару минут пулеметную очередь, Наташа мягко остановила приятельницу:
— Кать! Здесь у меня в гостях внук академика Бобровникова. Ты не могла бы с ним поговорить?
— Какой внук? Разве у него есть внук? — моментально напряглась Катерина. — А чего мне с ним говорить? О чем? Ты вообще зачем кому ни попадя мой телефон даешь?