— Ты, Инночка, только не расстраивайся, дело, как говорится, житейское…
— Да что за дело-то? — напряглась Инна.
— У твоего мужа кто-то есть, — выпалила Раиса и жадно уставилась в лицо соседки.
— В смысле? — не поняла та.
— У него есть женщина!
— Быть не может, — выдохнула Инна. — С чего ты взяла? Да он ни на кого, кроме меня, в жизни глаз не поднимал…
— Все когда-то случается впервые, — как бы сочувственно произнесла Рая.
— Да говори толком!
— Не кричи, он услышит! — Женщина понизила голос, почти зашептала: — Значит, так. Иду я как-то раз вечером из гаража. Поставила машину, возвращаюсь домой. Прохожу мимо бара «Ночная птица», он как раз по дороге. И вижу в окне твоего муженька. Сидит он за столиком. На столике этом роскошный букет роз, я, собственно, сначала на розы и загляделась, а потом уже его с бабой увидела.
— Шутишь? Кому он нужен, старый козел?
— Видимо, нужен. Я, знаешь ли, специально остановилась, чтобы разглядеть как следует. Сидела напротив него молоденькая такая потаскушка, блондинистая, глазастая, лет двадцати.
— Быть не может!! — Инна сосредоточенно соображала. — А!! Так это, наверное, моя племянница Танька. Она как раз блондинка. И Боря ее очень балует, он к ней как к дочке, своих-то нет. А я это не приветствую. И Татьяну не очень жалую, в дом не приглашаю. Это когда было?
— Примерно в середине января.
— Ну! Точно! У Таньки день рождения восемнадцатого. Значит, он ее втайне от меня в кафе поволок! Ну я ему устрою!
— Знаешь, Инночка, не хочется тебя расстраивать, но с племянницами так не целуются, — с тайным. сладострастием заметила соседка.
— Как — так?
— Взасос. В губы. Они друг от друга две минуты оторваться не могли, я специально время засекла.
Инна замолчала. Вытянула из Раисиной пачки сигарету, закурила. Пальцы ее подрагивали.
— И что? С тех пор почти месяц прошел. Борис все время дома, только к отцу в больницу ходил, а так все время при мне… Я не верю, — выдохнула она. — Ты обозналась.
— Что ж, мое дело предупредить, — хмыкнула соседка. Она загасила окурок, поднялась. — Только учти, Инночка, у мужиков, когда им полтинник стукает, крыша съезжает. Им кажется, что каждый раз — как последний. Как говорится, седина в бороду… Мой-то, вспомни, ушел к мокрощелке какой-то. Отметили двадцать лет свадьбы, и через пару месяцев он мне ручкой сделал. А кто мог подумать? Золотой был мужик. Так что присмотрись к своему. Предупрежден — значит вооружен. Я тебе добра желаю.
— Ладно, Рая, спасибо, конечно, но у меня другой случай, — резко ответила Инна.
— Ну-ну. Я пойду, да? — Рая все не уходила.
— Да, спасибо за помощь. Извини, у меня голова болит. Мы с тобой потом еще потолкуем…
Она буквально выпроводила соседку и тотчас открыла дверь в комнату покойного свекра.
Муж шепотом говорил с кем-то по телефону. Увидев жену, бросив короткое «перезвоню», торопливо положил трубку.
— С кем это ты разговаривал? — Инна впилась в его лицо чекистским взглядом.
— На работу звонил… Там форсмажор.
— Какой форсмажор? Сегодня пятница, конец недели.
— И что? В пятницу проблем не бывает? Рабочий день, между прочим, — раздраженно ответил муж.
— Ты что кричишь на меня?
— Я кричу? Это ты рычишь бешеной собакой!
Инна опешила. Глаза покорного Борюсика были налиты лютой ненавистью.
— У тебя есть любовница! — тоном прокурора, огласившего смертный приговор, процедила она.
Но Борюсик, вопреки ожиданиям, не замахал в отчаянии руками, не стал отнекиваться, убеждать ее, что она ошибается, не стал подлизываться к ней, не зарыдал на ее плече. Ничего подобного он не сделал, он спокойно ответил, глядя ей в глаза, мерно роняя слова:
— У меня нет любовницы…
— Ха! Не ври! Мне только что открыли глаза! Ты, ничтожество, смеешь обманывать меня?! — сорвалась в крик Инна.
— …У меня есть любимая женщина, невеста. И я на ней женюсь, — спокойно закончил Борис.
Инна застыла соляным столбом. Борис поднялся, обошел ее как предмет мебели, открыл дверь, намереваясь выйти из комнаты.
— Стой! — Она вцепилась в его рукав. — Куда? Куда ты собрался, подонок?
— Я ухожу. Я не хотел делать этого сегодня, ты сама ускорила развязку.
Он выдернул руку, вышел. Инна слышала, как в спальне выдвигаются ящики. Она бросилась туда. На постели лежал чемодан. Борис бросал туда вещи.
— Я не позволю! Ты не посмеешь! Здесь нет ничего твоего! — кричала она.
— Но трусы и носки, надеюсь, мои?
Он насмешливо посмотрел в ее разъяренное лицо, продолжая укладываться.