Краюшкин уже говорил по сотовому, крепко напирая на невидимого собеседника.
— Срочно, я сказал. Что значит перерыв? Какие вам еще нужны сроки? Это надо было сделать еще вчера! Несите все… — он спросил у женщин. — Какая у вас комната? 215-я? Несите все в 215-ю! — и пояснил Бену. — Сейчас ваш контракт принесут.
Бен немного задело, узнав, что его дело решается в таком лихорадочном темпе. Его словно хотели побыстрее спровадить. Принесенный контракт его даже немного возмутил. Сумма его вполне устроила, хоть фирма, идя в ногу с модой, указала годовую зарплату. Будто он собирался деньги получать раз в год. Ну да бог с ней, с модой.
— Скажите, а обязательно я должен жить за городом? В этом поселке… "Ареал"? — уточнил он. — Я в городе квартиру снял. Даже задаток заплатил.
Конечно, никакого задатка он не платил, но его насторожило, что контракт жестко оговаривает условия его проживания. Не успел он еще устроиться, как его привязывают к какому-то месту. Как его? Ареал. Помнится из биологии, это слово означает обособленное место распространения биологического вида. Сравнение коробило. Бену никогда не нравилось, когда человека сравнивали с животным. Даже если это делал сам Карл Маркс, заявивший однажды, что человек это коллективное животное. Из-за этого у Бена по научному коммунизму в АМТ случилась напряженка.
Современный студент, поди ж ты, и не догадывается что за хреновина такая-научный коммунизм.
— Условия контракта обязательны для исполнения. Разве на прежнем месте работы это было не так? — кадровик изобразил удивление, но Бен уловил всем своим нутром, закаленным многочисленными бюрократическими проволочками, что этот вопрос Краюшкину задавали не в первый раз. — С квартирой вы поторопились. Кстати в контракте и про машину сказано. Вам предоставляется в пользование автомобиль "Ниагара".
Бензин и обслуживание за счет фирмы. Может быть, тоже желаете отказаться и ездить за свой счет? — в последнем вопросе проскользнул сарказм.
Вениамин не отказался. Только поинтересовался, что машина такая. О такой модели он не слышал.
— Новая модель. Немецкая, — Краюшкин передал ему блестящую карточку.
Скрипя сердцем, Вениамин подмахнул контракт в двух экземплярах, и Краюшкин проводил его на новое место работы на четвертом этаже. В общую приемную выходили двери двух кабинетов. Место секретарши пустовало. Нужный кабинет оказался заперт, и кадровик куда-то звонил, что-то требовал, потом, ругаясь, убежал, говоря, что никому нельзя ничего доверить, приходится все делать самому.
Дверь перечеркивала полоска желтого скотча с крохотной пломбой. Бен подошел и потрогал. Когда дверь в приемную распахнулась, он суетливо отдернул руку.
— Как все это ужасно, — проговорила вошедшая незнакомая женщина. — Вы были на похоронах?
Бен растерялся и вместо того, чтобы сразу сказать, что он здесь человек новый, ответил отрицательно. Женщина на первый взгляд смотрелась привлекательно, особенно пышная грудь не меньше пятого размера, прячущаяся за строгим кроем костюма, но с источаемым ею елеем получился явный перебор.
— Жаль Базилевского, — произнесла женщина сладким практически ангельским голоском.
— Он был недостоин настолько ужасной уродливой смерти. Он бы далеко пошел. Вы знаете, что его прочили на место гера Желько. Говорят, шеф на родину в Австрию собрался, у него там банк.
Бен был осведомлен, что директор «Росы» Шпольарич Желько родом из Австрии. Он внутренне содрогнулся, когда женщина назвала смерть Базилевского ужасной и уродливой. После того, как Сева сообщил ему, что его предшественник погиб, он сделал для себя эту тему запретной, боясь быть выбитым из колеи. Внутри темным свертком завозился Веничка. От неловкости, что он не представился сразу, у Бена даже пальцы поджались внутри ботинок. А женщина продолжала говорить, и ее было не остановить.
— Вы слышали, приняли нового человека на место бедного Базилевского? — спросила вдруг женщина и, не давая передохнуть, продолжила. — Кстати вы не знаете, кто его заменит? Что это за человек?
Бен уже не знал, что делать. Признаваться было вроде как поздно. Не признаваться, тоже вроде неудобно. Веничка решил все за него. Он решил не делать ни того, ни другого. А там глядишь, женщина уйдет и все позабудется. Может, им по работе больше и встречаться не придется. В крайнем случае, можно сделать вид, что ничего не случилось, и видишь ее в первый раз, и ничего от нее не слышал. Не станет же она в душу лезть.
Бен совсем было уж успокоился и хотел выйти в коридор, чтобы, дождавшись ухода собеседницы, вернуться, но все испортил Краюшкин. Кадровик ввалился в комнату с шумом и сопением, в руке длинный ключ, который он с грохотом вставил в узкую скважину.
— Надежда Алексеевна, что вам здесь понадобилось? — вскричал он. — Вениамин Николаевич еще только дела Базилевского принимает и никаких вопросов не решает.
Что-нибудь срочное?
Бен застыл как кролик перед удавом, когда женщина вперила в него немигающий взгляд. Елей испарился без следа, глаза женщины буквально заледенели, и Бен понял, что с первого шага заимел непримиримого врага. Надо было что-то говорить, сгладить ситуацию, но что говорить, он не представлял совершенно. Женщина молча вышла, в ее чеканных шагах, грозящих оставить дыры в паркете, сквозила ненависть, которой не было предела.
Краюшкин был либо слишком толстокож, либо хитер, сделав вид, что ничего не заметил, открыл дверь, с шорохом сорвав скотч, и пропустил Бена вперед, успевшего вспомнить, что входить первым после покойника — дурная примета.
Впрочем, наверняка уже кто-то входил до него, так что можно не опасаться, что покойник приберет его к себе.
В комнате стоял массивный стол с очень красивой и чрезвычайно дорогой малахитовой столешницей. Присутствовали часы в малахитовом корпусе и малахитовый глобус с золоченой (возможно, золотой) осью. Имел место набор маркеров и массивная бронзовая зажигалка. Краюшкин взял Бена под руки и толчком усадил в высокое офисное кресло. Вступление в должность произошло скомкано и невыразительно. Поверхность стола частично укрывал лист толстого стекла, под которым обнаружились несколько фотографий. Девушка в красной полосатом платье на фоне церквушки, другая девушка — из рекламы колесных дисков с надписью «Ниагара», схема непонятных бомбометов с титулом "Ржевский космический завод", несколько списков телефонов, когда-то отпечатанных, но с множеством дописок и исправлений от руки. Видно номера часто менялись. Один из имевшихся телефонов, цифровой, внезапно затрезвонил.
— Первый звонок! — поднял палец кверху кадровик. — Какой первый звонок, такой и вся ваша карьера будет. Берите трубку!
— А что говорить? Я еще дел не принял, — стушевался Бен.
— Снимите трубку и скажите — Магерамов у аппарата!
Бен так и сделал. В ответ в трубке зашипело, забулькало, он даже испугался, думал, что-то с кабелем — горит?
— Нехорошо, молодой человек, выпытывать сведения подобным способом!
— Кто это? — Бен похолодел, решив, что его путают с покойником.
Дурацкая штука эта человеческая психика, вроде и сведения о покойнике, о дурных приметах всерьез не принимал, ан нет, они тут как тут, внутри него, в черепной коробке, змеятся, душат, лишают способности трезво мыслить. Один телефонный звонок, и все летит к чертям. Говорила давешняя собеседница. Говорила — это серьезно сказано. Она по-змеиному шипела и давилась словами.
— Вы хоть и начальник, но предупреждаю, что если вы еще раз позволите себе подобные штучки, я сделаю так, что вы вылетите из этого кресла скорее, чем вы в него попали!
Бен поспешил положить трубку.
— Ошиблись номером, — пояснил он.
Краюшкин посмотрел с недоверием.