Похоже, тот совершенно не впечатлен.
— Идиот, — ругается Олли. — Ты мне чуть ноги не переломал.
— Но не переломал же?
Олли недовольно хмыкает.
Все молчат. Мне сказать нечего, Олли, похоже, тоже. Мне хочется узнать, о чем они тут без меня говорили, но просто взять и спросить я не могу.
В конце концов Карл нарушает молчание первым:
— Мы собираемся в путешествие.
— Когда? — спрашиваю я.
— Сейчас. В Уэмбли.
— В Уэмбли?
— Ага. К стадиону «Уэмбли».
До Уэмбли десятки миль. В буквальном смысле. Даже на машине это целая вечность. На велике же это вообще нереально. Раз в сто дальше, чем мы с Олли когда-либо забирались.
— Мы будем как эти… ну, как их там? — вступает Олли. — Когда отправляешься посмотреть на что-то, потому что это знаменитое место. Как они называются?
— Мы не доедем до Уэмбли, — перебиваю его я. — Дотуда жуть как далеко.
Но Карл не уступает:
— Подумаешь, далеко. Фигня какая. Велики для того и существуют, чтобы гонять как можно дальше.
— Да… но…
Я хочу сказать, что это невозможно, что нам здорово влетит, что это просто нельзя, но не могу придумать, как все это выложить и не показаться трусом.
— Как мы найдем его? — спрашиваю я.
Карл поворачивается и указывает рукой.
Где-то там, далеко-далеко, почти на горизонте, над теннисными кортами, как две большие меренги, — башни-близнецы Уэмбли.
— И что? — говорю я. — Отсюда-то их видно, но это еще не значит, что мы их найдем.
— Почему?
— Да потому, что мы не знаем дороги.
— Нет, знаем. Вон туда.
— Это не дорога. Это направление.
— Один хрен.
— Мы не знаем, какая дорога правильная.
— Если направление правильное, то и дорога правильная.
— Но ведь стадион видно не всегда. А когда его не видно, мы не будем знать, куда ехать.
— Он же никуда не денется, так? Не сбежит, если на него не смотреть?
— Да, но его вообще почти не видно. Там слишком много домов.
— В этом-то и прикол! Мы поедем в том направлении и посмотрим, сможем мы до него добраться или нет.
— А что, если мы заблудимся?
Карл пожимает плечами.
Я смотрю на Олли. Лицо у него серьезное, но я не могу понять, страшно ему или нет.
— Это слишком далеко, — заключаю я.
— Олли говорит, это примерно полчаса на машине, и если машина идет где-то под тридцать, значит, это пятнадцать миль. Фигня.
— Но это займет весь день. А как же обед?
Карл вынимает из кармана что-то маленькое и мятое и двумя руками рывком разворачивает у меня перед носом. Банкнота в десять фунтов.
— Откуда это у тебя?
— Оттуда же, откуда и все остальное.
Ненавижу, когда люди так себя ведут. Вроде и отвечают на твой вопрос, но без ответа — специально, чтоб ты задавал еще больше вопросов, чтобы в конце концов довести тебя до белого каления. Я не собираюсь играть в эти игры, а потому просто смотрю на него в упор. И тут замечаю кое-что странное. Место над ухом, где он ударился головой о бетонку, по-прежнему в спекшейся крови. Склеенные волосы свисают тонкими красными сосульками. Украдкой кошусь на его руки. Правая ладонь лежит на бедре, и она абсолютно не изменилась со вчерашнего дня. Ее не мыли, царапины по-прежнему все в грязи. И пластыря тоже нет.
Карл замечает мой взгляд и резко отдергивает руку.
Олли мечтательно смотрит на башни-близнецы.
— Как же это называется? пытается вспомнить он. — Есть же какое-то слово. Как-то на «п».
Порой Олли бывает настолько тупым, что не просекает, когда надо испугаться. Вытворяя вместе со мной всякие рискованные штуки, он пугался обычно только через день. В травмопункт он попадает гораздо чаще, чем большинство людей ходят к зубному врачу.
— Тебя никто не заставляет, — говорит Карл. — Можешь не ехать, если ты такое ссыкло. Без тебя обойдемся.
Мне хочется спросить у Олли, действительно ли он уверен, что нам не влетит, но при Карле я не могу. И говорю:
— Пилигримы. Это называется «пилигримы».
— Неправильное какое-то слово, — отвечает Олли.
Все это не просто трёп. Они и вправду собираются это сделать. И я не могу допустить, чтобы они сделали это без меня. Не могу сидеть сложа руки, пока Карл уводит Олли у меня из-под носа. Выбора нет, я должен поехать с ними. А если вы думаете, что выбор есть всегда, — если считаете, что мне следовало развернуться и ехать домой, — это лишний раз доказывает вашу тупость и то, что вы ни черта ни в чем не смыслите.
Согласиться поехать, но при этом трястись от страха, ненамного лучше, чем выйти из игры в самом начале. И коль уж я решился влезть в это дело, надо выглядеть уверенным. Вести себя так, типа я и сам мог бы предложить такую идею.