— Тебя это не касается.
— И все-таки?
— Я повторяю: тебя это не касается.
— Нет, скажи.
Но мама уже идет прочь.
Разумеется, теперь нам не до покупок. Мы, конечно, еще изображаем интерес, таскаясь по магазинам, но получается плохо, как-то фальшиво. Вероятно, это самая короткая из всех наших поездок в «Брент-Кросс».
Когда мы выруливаем со стоянки, красный «мерседес» все еще там.
Куст на школьном дворе
Всю дорогу домой я молчу. Глазею в окошко и думаю. Мама тоже молчит — сообразила, что я на нее злюсь.
Мой план отбить Олли у Карла рухнул, не успев стартовать. Я должен был предвидеть, что он не сработает. Знаков хватало. И самый явный из них — одежда. Всего через пару недель после начала учебного года все вдруг начали поносить «трубы» как какую-нибудь заразу. Мне всегда казалось, что Олли подобные разговоры по барабану, но в один прекрасный день его брюки изменяются без всякого предупреждения, и теперь он не вылезает из «бананов». От старых «труб» не осталось и следа. Точно так же он выкинул свою «парку», сменив ее на новую кожанку. Для школы это вообще что-то с чем-то, но в хорошем смысле слова.
Нечто подобное я видел еще лишь на одном человеке. И должен был сразу понять, что тут к чему. Но не брал в голову, пока не увидел собственными глазами — там, у фонтана, в «Брент-Кросс», вместе, рядом, оба в кожаных куртках.
Мне ни за что, даже через миллион миллионов лет, не купят кожаную куртку, но когда мы сворачиваем на Кентон-роуд, я принимаю решение: как только доберемся домой и мама поставит чайник, я поставлю ребром вопрос о новых брюках. За чаем с мамой всегда легче договориться.
— Мы же только из магазина! — возмущается мама.
— Знаю. Но я лишь сейчас понял, как они мне нужны.
— Мы дома всего две минуты! Ты что, все решил за эти две минуты?
— Я думал об этом в машине.
— Просто невероятно! — восклицает она. Что ж, придется потерпеть. Тем более что у тебя уже есть слаксы, причем вполне нормальные.
Я пытаюсь рассказать ей о «бананах», но слишком стесняюсь, а потому не могу ничего объяснить толком — сказать, что я последний из всех нормальных людей, у кого их до сих пор нет, — и мама заявляет, что, мол, пора наконец повзрослеть и перестать заниматься ерундой.
— У тебя слаксы совсем новые, — повторяет она. — Ты сам их выбирал. В конце каникул.
Я не могу сказать ей то, что хочу сказать, — в смысле, что это было сто лет назад и с тех пор все давно изменилось. Потому что знаю, как глупо это прозвучит.
— Вот когда ты из них вырастешь, — продолжает мама, медленно и нараспев, как будто издевается надо мной, давая понять, что я веду себя как девчонка, — ты сможешь выбрать себе любые брюки, какие только захочешь.
Я не стал объяснять ей, что слаксы — это только начало. Слаксы — лишь вещь первой необходимости, и есть еще много чего, о чем я пока даже не заикнулся.
В итоге приходится использовать старый трюк, которому я научился у Рейчел, — крики, хлопанье дверью и отказ от еды.
И лишь когда я наотрез отказываюсь проглотить за ужином хоть кусочек, мама наконец-то воспринимает меня всерьез и за остывающей тарелкой, стоящей ровно между нами, соглашается на компромисс. Она обещает ушить мои слаксы.
Я ловлю ее на слове и вынуждаю тут же взяться за дело. Сам же стою рядом в трусах, наблюдая и запихивая в себя ужин. Мне еще крупно повезло, что она так быстро сдалась: ведь я реально умирал с голоду и навряд ли выдержал бы еще хоть немного. Ну максимум минут десять. Даже не знаю, как Рейчел с этим справляется. Она может продержаться несколько дней.
Брюки смотрятся немного странно — расширяются от верха к коленям, а затем вновь сужаются к лодыжкам, — но, по крайней мере, прогресс налицо и теперь в школе никто не посмеет ткнуть в меня пальцем. (См. Рис. 9.) Возможно, странность даже к лучшему, поскольку теперь я выгляжу как полагается, а с другой стороны, можно не бояться, что Олли решит, будто я ему подражаю.
Если честно, я впервые в жизни беспокоюсь, что подражаю Олли.
О том, что Олли изменился, свидетельствовала не только одежда. Хуже всего было то, что в школе он по-прежнему изображал из себя моего лучшего друга, а по выходным стал все чаще подыскивать разные предлоги. Заявлял, что дико занят, или должен навестить двоюродных братьев, или вместе с родителями куда-то там едет, или мама его запрягла. И я ему верил. Верил вплоть до «Брент-Кросс» и только там понял, что все его отмазки — одно сплошное вранье.
И вот в понедельник, сразу после поездки в торговый центр, я не звоню в его дверь. Впервые в жизни я прохожу мимо его дома и иду в школу один. Если Олли хочет быть с Карлом, флаг ему в руки, но обо мне он может забыть.