Кадры сменяли друг друга очень быстро, и постепенно я стал распознавать в этом лице что-то настолько необычное, чуждое любому здравому смыслу, что у меня задрожали колени. Оно словно ожило на тысячах кадров, сделанных обреченным Степановым, который жил со смертью, что созревала у него внутри как плод.
Оно говорило со мной на своем языке, но я не знал его. Чувствуя, что больше не в силах выдержать это испытание, я выключил проектор. На столе лежал лист бумаги. Я скользнул глазами по белой поверхности и увидел строчки мелкого убористого почерка, содержавшие в себе расчеты. Даже после беглого взгляда на формулы и уравнения стало понятно, что Степанов владел высшей математикой.
Он что-то увидел. И стал искать. А когда нашел, решил изучить свою находку. Но ему требовался новый материал для полноты картины. Рядом с листом лежала простая общая тетрадь. Я раскрыл ее и стал листать. Страницы состояли из столбцов, в которых значилось всего два показателя — дата и число. Например, девятое марта. И напротив — «12».
Что случилось девятого? Я стал копаться в памяти, и перед глазами запрыгали фрагменты трассы, мятая покрышка, осколки фар…
Я смотрел на столбцы, чувствуя, как вокруг закручивается что-то невидимое, но смертельно опасное, способное разорвать сердце прямо в груди. Тянулись минуты, а я все находился в этой зловещей комнате, как муха, залетевшая в паутину. Внезапно зазвонил телефон. Я чуть не вскрикнул, трубка показалась мне ядовитой стрекочущей тварью, готовой укусить за руку.
— Да?
— Никита! У нас ЧП! Нужна помощь! Всех выходных ждем в отделении.
— Что случилось?
Секунда паузы, потом:
— Приезжай!
Дали отбой. Как раз к этому моменту я пролистал тетрадь до конца. Столбец заканчивался на датах этого месяца. Напротив некоторых ничего не было или стоял вопросительный знак, но напротив сегодняшней цифра имелась. И это была цифра «121».
Я фотографирую мертвецов.
После того случая с обрушением дома.
Я стараюсь делать снимки незаметно. Очень важно сделать снимок сразу после смерти.
Для меня очень важно качество снимка, чтобы лицо было видно в мельчайших деталях. В них вся суть.
Я продолжаю соединять снимки вместе. А Оно продолжает говорить. Оно всегда говорило с живыми через мертвых. Я еще не научился понимать Его язык, но когда-нибудь обязательно научусь.
Оседлать бурю
И был день, и было солнце. Властно пригибая траву, дул сильный попутный ветер.
По пыльной дороге, прямой лентой пересекавшей заброшенное поле, на полной скорости двигался джип. Машина резко подпрыгивала на ухабах вместе с четырьмя пассажирами внутри, а ее мотор грозным табуном символических лошадей ревел из-под капота.
Водитель Максим гнал, не обращая внимания на ограничители скорости и прочие дорожные знаки. Никто за нарушение уже не оштрафует. Да и предупреждающие значки давно перестали отражать реальное положение дел на трассе.
Когда авто подбросило в очередной раз особенно сильно, и раздался стон, девушка с заднего сиденья крикнула:
— Эй, аккуратней!
— Как могу! — огрызнулся Макс, вертя «баранку».
— Долго еще? — обратился к нему сосед с правого сиденья, невзрачный лысый мужчина, нижнюю половину лица которого покрывала густая ржавая поросль.
— Два часа, три! Пес его знает. Хорошо еще, полный бак залили.
— Успеем, — спокойно ответил сосед, оглаживая заплатки на коленях.
Макс только крякнул, переключая скорости перед глубокой колеей. У него на этот счет имелось другое мнение. Затея с вылазкой в соседний город ему сразу не понравилась. Не то сейчас время — межсезонье. Опасно сейчас. Но к мнению пустынника прислушиваться не стали. Сказали, слишком важное дело. Отлагательств не терпит. Поэтому в дорогу он собирался с тревожным чувством, которое не покидало на протяжении всего пути до Нового Саранска. Вернуться предстояло в тот же день. Перекатывая на нижней губе зубочистку, Макс хмуро наблюдал за тем, как раненого грузят в машину. И смотрел на небо.
Небо было чистым.
Но сейчас с востока наползли грязно-серые ошметки облаков, а у самой кромки горизонта, словно край бушующего океана, появилась тоненькая черная полоска. Максим смотрел на кромку как на лезвие занесенного над головой меча.