Это ужасная ошибка.
Валентина знала, что виновата в трагедии наравне со всеми. Даже больше их всех. Они все просто мошенники. Как ярмарочные зазывалы. Не чистый на руку полицейский. Считающий, что всё доступно богач. Пытающиеся заработать сверх меры «белые воротнички». Они все просто врали. А она сознательно согласилась проводить супруга в могилу. Даже мальчик, врезавшийся в их микроавтобус, лишь орудие убийства. Всего лишь инструмент. Каждый из них понёс заслуженное наказание, но наказания заслуживала и она сама.
Валентина чувствовала, что сил уже не осталось. Ни в ней, ни в лежащей в коме девочке. У той разум был молодой и сильный, она смогла бы выкарабкаться, если бы Валентина не пользовалась её энергией, и вот теперь разум девочки совсем высох. Как высохла кожа женщины, ставшая старой, морщинистой и огрубевшей. Её личная кара. Скоростная старость.
Старушка захихикала. Ну, а что ей теперь делать в этой жизни? Там. Где-то там ждёт её любимый муж. Они встретятся в другой жизни.
А сейчас ей осталось собрать немного сил и воли в кулак.
Валентина взяла в руку игрушечный полицейский автомобиль «УАЗ». Вещь, довольно-таки глупо выглядевшая в комнате для молитв, с её свечами, кубками, статуэтками и рунами. Когда-то давно она попросила Анечку купить ей эту модель, как и несколько других игрушечных машин, например, чёрный микроавтобус, который она, в своё время, нагрела под лампой. Аня до сей недели не спрашивала мачеху, зачем ей всё это нужно. Мачеха постарела, потеряла зрение, потеряла мужа, может быть, сходит с ума.
Валентина ещё раз хихикнула. Хорошо, что Аня не помнит таких вещей.
В модели «УАЗа» открывались двери, и Валентина посадила на переднее сиденье человечка, сплетённого из пожухлой травы, в середине которого висела пуговица. Вот он — человек, изменивший мнение в пользу денег. Как же хорошо, когда люди что-то теряют, например, пуговицы от форменной рубашки. Такие вещи можно долго использовать. Омыть их кровью, воскурить над ними благовония. А потом посадить в игрушечную машинку.
Валентина нажала на кнопочку на крыше, и в машинке заработали сигнальные маячки, освещая небольшую часть комнаты синим и красным светом. «УАЗик» издавал хриплый вой. Валентина призвала все свои силы, которые остались в её, таком хрупком, теле. Она взяла «УАЗик» за капот и начала его сжимать.
Сильнее.
Ещё сильнее!
ЕЩЁ СИЛЬНЕЕ!
Она почувствовала девушку, лежащую в коме за много километров от неё. Разум девушку затрепыхался, но быстро сдался.
ЕЩЁ СИЛЬНЕЕ!
Капот игрушечной машинки треснул. Валентина чувствовала, как игрушечные колёсики впиваются в её ладонь, а потом вдавливаются внутрь корпуса.
ЕЩЁ СИЛЬНЕЕ!
Пластмассовая радиаторная решётка отвалилась. Фары тоже выпали.
ЕЩЁ СИЛЬНЕЕ!
И под последним мощным нажатием капот машинки рассыпался на множество осколков, ранив руку старушки.
Валентина вздохнула. Начала разжимать руку. Ещё раз вздохнула. Почувствовала, как в ответ вздохнул разум девушки.
«Прощай!».
Разум затрепыхался и замер.
Валентина начала разгибаться из своего согнутого положения. Остановилась. Ещё немного разжала руку, и машинка выпала на пол, а пуговица выпала из машинки. Она ещё раз вздохнула, и вздох замер в её груди. Она завалилась вперёд и осталась сидеть в таком положении.
Наконец-то в квартире было убрано, и Тамара даже с большим удовольствием готовила завтрак: себе яичницу с беконом, сыну глазированные хлопья с молоком.
Артур сделал над собой усилие, и убрался в квартире, разложив и свои вещи и мамины вещи, и даже перемыв посуду. Единственная, оставшаяся нетронутой комната, была ванная. Артур больше не заговаривал по поводу лежащей в ванной женщины, испытывая угрызения совести и за то, что украл снимки у папы, и за то, что рассматривал обнажённых девушек. Но в душ ходил только с открытой в ванную дверью, отгораживаясь от остальной квартиры лишь шторкой, и спал по прежнему с мамой, так как его кровать была ближе к коридору, а, значит, и ближе к ванной.
Тамару радовало то, что мальчик не стонет и не вздрагивает по ночам, как это было в первый раз, когда он спал с ней после того, как ему в руки попали эти снимки. А сейчас он ещё проведёт выходные у бабушки с дедушкой и, надо полагать, совсем успокоиться. Она тоже не возвращалась к разговору о снимках. Она просто не знала, что и как сказать Артуру, чтобы не вызвать в нём чувство стыда. Как объяснить мальчику, что фотографии обнажённых женщин это нормально на его этапе взросления и, при этом, не заставить его уйти в себя? Тамара не знала, а потому решила не начинать этот разговор.