Второй же был полной его противоположностью. Широкоплечий, лысый, с серыми глазами и кожей такой смуглой, что он был больше похож на индейца чероки, нежели обитателя российского юга. Одет он был в цветастые бермуды, мокасины и бирюзовую футболку с изображением четырёх горящих тузов и надписью «Gambler». Картину дополняли двухнедельная борода, серёжка в правом ухе и прищур хитрых глаз. Его движения были тяжеловесными, а голос грубоватый и с хрипотцой.
Такие, внешне непохожие мужчины, на самом деле, были хорошими друзьями, и знали друг друга уже много лет. И не первый раз собирались они за кружкой пива или бутылкой рома, чтобы обсудить дела текущие и запланировать дела на будущее.
Сейчас смуглокожий, наклонясь над столом, говорил светлокожему, лицо которого выражало сомнение:
— То, что мы делаем здесь, мы делаем уже по хрен знает какому разу, а всё, что становится обыденным, превращается в бытовое. Застой в делах, Ларри, это всегда откат назад, в ту грёбанную жопу, из которой мы с тобой не один год выбирались.
Ларри же, полное имя которого было Лаврентий, сидел откинувшись, одной рукой держась за холодный бокал с пивом, а вторую положив на спинку скамейки. Открытый жест, говоривший, что он готов принимать любую информацию от собеседника, противоречил выражению его тонкого лица. Смуглый же продолжал рассуждение:
— Тебе нравится заниматься тем дерьмом, которым ты занимаешься. Это замечательно. Я не хочу отнимать у тебя эту возможность. Я лишь хочу подумать над делом, которое принесёт дополнительные дивиденды. Ты только вслушайся в это слово, Ларри: «Ди-ви-ден-ды». Согласно толковому словарю Михаила Громина, дивиденды — это наличная или безналичная валюта, которая позволит нам поменять этот захудалый городишко, ставший волею судьбы нашей тюрьмой, на места получше.
Смуглый прервал словесный поток, чтобы смочить горло глотком пива, и Лаврентий воспользовался возникшей паузой:
— Миша, только внеси коррективы в свой толковый словарь: неосторожное получение дивидендов может сменить город, ставший тюрьмой, на тюрьму настоящую. Перефразируя фразу «Уходя, уходи», я бы сказал: «Улучшая, улучшай». Зная тебя, осмелюсь предположить, что идеи твои законными будут с натяжкой.
— Знаешь, Ларри, последствий бояться, к инвесторам не ходить. К тому же, из нас двоих я занимаюсь законным бизнесом, да и кидалово меня совсем не улыбает. Я вырос из этих штанишек. Надо что-то новое.
— Ты неугомонный. Делай так, как считаешь нужным, — Ларри задумался на несколько секунд. — А мне нравится фраза: «делай так, как считаешь нужным», она снимает с меня всякую ответственность.
- То есть, ты меня поддержишь, когда надо будет?
Ларри неопределённо помахал правой рукой в воздухе, делая глоток пива.
— О чём базар-вокзал?
К их столу подошёл ещё один мужчина, примерно их возраста. Он был одет в светлый костюм, под пиджаком которого была белая рубашка с коротким рукавом. У него светло-русые вьющиеся волосы и голубые глаза. Лицо его не было красивым, но и не было уродливым, самое, пожалуй, не примечательное лицо. Сложен подошедший хорошо: не такой тонкий как Ларри, но и не такой плотный, как Миша.
— О, привет Триджи, — Миша пожал руку подошедшему. — Мы тебя уже заждались.
Звали мужчину Геннадий Геннадьевич Геннадьев, за что друзья в шутку называли его «Триджи».
— Здорово, парни, — подошедший пожал руки обоим и, сняв пиджак и небрежно бросив его на спинку скамьи, уселся рядом с Мишей. При всей его невыразительной внешности, одна деталь бросалась в глаза — волосатость рук от кисти до локтя. В правой руке он вертел тёмно-зелёные чётки. — Где мой бокал с пивом?
- Предпочитаешь тёплое? — Ларри нажал на кнопку вызова официанта. — Что это у тебя?
— Это? — Гена поднял руку. — Это чётки.
— С каких это пор ты ходишь с чётками? — Ларри протянул руку. — Дай-ка взглянуть.
Гена убрал руку и положил чётки в карман:
— Мне одна женщина подарила. Ты знаешь, такие вещи хранят энергетику владельца и всё такое. В общем, нельзя их в другие руки отдавать.
Ларри ухмыльнулся:
— Женщина говоришь. Ладно, рассказывай: что нового в жизни?
— Да что нового в жизни, Ларс!? Ты знаешь: один большой кризис, две маленькие работы, и семейная жизнь катится в тартарары с грохотом и треском.