Клиент хочет трахаться? Будет сделано. Клиент хочет высказаться? Мои уши к вашим услугам. Клиент хочет попозировать перед камерами с красивым мальчиком? Я подготовлю для этих целей свою самую голливудскую улыбку. Клиент хочет скормить всё своё дерьмо, даже не попытавшись его прикрыть? Я открою рот и буду черпать это дерьмо самой большой ложкой. Но я никогда не дам понять клиенту, что испытываю чувства, не скажу, что у меня плохое настроение, не выражу своего недовольства, не буду грузить клиента своими проблемами и никогда не скажу клиенту, насколько широка клиентская база. Вот те основополагающие принципы, которыми руководствовался Ларри в своей работе с этими женщинами.
Но ничто человеческое не чуждо и ему. Лиза была его фавориткой, его номером один. Той, с которой ему тоже было хорошо, и с которой он забывал о своих проблемах. Забывал о друзьях, о бывшей жене и даже о молоденькой девушке, в топике и шортиках камуфляжного цвета, с африканскими косичками и личиком участницы бразильского карнавала.
И сейчас, когда Лиза зашла на территорию, которую Ларри закрыл забором с колючей проволокой, злыми собаками и жестокими ловушками, он почувствовал, насколько тонок лёд их отношений. И как ему не хочется, чтобы лёд этот треснул.
— Я был честен с тобой с самого начала, — продолжил он. — И сразу сказал тебе, чем я зарабатываю себе на жизнь. Тебя это устроило. Но сейчас я с тобой не только и не столько из-за денег. Я здесь, потому что я хочу этого, а не только потому, что я могу здесь быть.
Это была правда. Очень осторожная. Потому что лёд всё ещё был тонок. И он ждал, что сейчас она задаст такой вопрос, лживый или правдивый ответ на который приведёт к тому, что лёд треснет. Например: «Я у тебя одна?». Это было бы глупо. Кто одна? Любовница? Девушка? Клиентка? Но Ларри знал, что такой вопрос вертится в Лизиной голове, и какой бы она ни была разумной, ни чего не останавливает её от того, чтобы его не задать. Кроме последствий, конечно.
И Ларри ждал этот удар, расслабленно лёжа на простынях, рассеянно улыбаясь губами и глазами и сделав два коротких глотка шампанского. Внутри него ждала раскаленная добела пружина, сжигая его внутренние органы и готовая разжаться сразу после следующего её вопроса.
— Ты, действительно, считаешь меня красивой? — решилась, наконец, Лиза.
Пружина внутри него начала остывать, а лёд, который был под ним, стал толще.
Ларри закрыл глаза, шумно выдохнул и расслабленно откинулся на подушку. В мыслях, конечно. На деле, он не сменил позу и не отвёл взгляд от Лизиных глаз. Ещё его, уже покойный, отец говорил, что никогда нельзя недооценивать человеческих слабостей. Ларри посчитал, что сейчас начнётся долгий разговор между ними на тему их отношений, который был ему также нужен, как прыжки через горящие обручи. Лиза же вела совсем в другом направлении.
— Я считаю, что в свои тридцать два, ты выглядишь на все двадцать четыре, — улыбнулся он, а Лиза рассмеялась. Звонким таким, чистым смехом.
— Ларри, если бы мне было двадцать четыре…, да хотя бы тридцать два…, - сказала она, закончив смеяться.
— Тогда в наших отношениях денег точно не было бы, — продолжил он, улыбаясь.
Она нахмурилась, скорее даже обозначила чёрточку между бровей. «Тонкий лёд», — напомнил себе Ларри.
— Кто знает, чтобы тогда было, — вздохнула Лиза. — Ну, а если серьёзно, ты считаешь меня красивой?
— Лиза, ты прекрасная женщина. Смею тебе напомнить, что далеко не все женщины, гораздо более молодые, могут похвастаться такой красотой, — вот теперь самое время, теперь это не звучало неуместной лестью.
— А если бы я тебе сказала, что не заплачу за нашу встречу?
— Я бы всё равно приехал.
Ни слова лжи, только, правда. Ларри расслабился окончательно. Если Лиза знает, какие вопросы можно задавать, а какие нельзя, то лёд под ними перестанет трещать.
Лиза знала.
— Это хорошо, — она легла на спину, поставив бокал на столик со своей стороны и натянув простыню до самого подбородка.
Это было забавно, учитывая то, что Ларри несколько минут назад рассмотрел её всю до мельчайших подробностей. Но таковы уж женщины: там, где заканчивается страсть, начинается стеснение. Впрочем, он сам прикрывал наготу простыней.
— Мне тоже нравится проводить с тобой время. Ты знаешь о том, что мне действительно нужно. Можно сказать, ты единственный из моих мужчин, который понял это без слов. Для мужа я долгое время была лишь дорогой игрушкой, а сейчас я автономная единица. Сама по себе.