– Понимаю.
Фёдор Михайлович вышел на свет, зажмурился: романтическая неделя одиночества началась.
Он чувствовал себя счастливым.
Покрутив в руках подарок, Фёдор многозначительно ухмыльнулся, сунул статуэтку в бардачок, – достоинств у девочки действительно хватает. Пусть даже художник приукрасил. “Где мои семнадцать лет…”
Заселившись в арендованный домик на берегу живописного озера, мужчина достал из багажа бестселлер, занимательный триллер, обещавший путешествие в молодость, в благодатные времена романтической молодости.
Прочитать удалось с десяток страниц, когда раздался звонок телефона.
Фёдор поморщился, но посмотрел на экран, где высветился незнакомый номер.
Немедленно был дан отбой. Захотелось совсем выключить аппарат, но привычка – вторая натура: без связи он чувствовал себя неуютно.
Звонок возобновился.
– Мне некогда. Перезвоните позже.
– Не бросайте трубку, Фёдор Михайлович, – прозвучал смутно знакомый весьма приятный женский голос, – это Вера, референт и секретарь Константина Андреевича.
– Говорите.
– Вы забыли папку с документами.
– С какими ещё документами… договор? Ах, да. Я про него даже не вспомнил. Обрадовался свободе. Оставьте пока у себя. Заеду позже.
– Но здесь ваш паспорт. Права и всё такое. Вы ещё не уехали?
– Бред, как права могли оказаться… ах, да, точно. Рассеяный с улицы Басейной. Не могли бы вы привезти злополучную папку? Такси оплачу. Моральные издержки компенсирую.
– Диктуйте адрес.
Через час Вера приехала в уединённую обитель.
– Не откажите отужинать со мной. Право, так неудобно получилось.
– Ну что же, пожалуй, соглашусь. Здесь так мило. Вековечные сосны, хвойный воздух, цветы, озеро.
– Да-да. Стоит протянуть руку с орехами, как со всей округи сбегутся белки. Совсем ручные создания. С веранды видно лебедей. Здесь действительно мило. Я долго выбирал уединённую обитель. Сейчас отпущу водителя, закажу чего-нибудь вкусненькое. Какие блюда предпочитаете, что любите? Не обидитесь, если на столе будет вино?
– Вы один здесь живёте?
– Абсолютно один. Мечтал несколько лет убежать от всех сразу.
– И тут я… уничтожила нечестивым присутствием мечту. Извините! Вот ваши документы. Поеду, пожалуй.
– Нет-нет. От вас я не предполагал убегать, поскольку мы даже незнакомы. Весьма признателен за заботу. Представляю, если бы меня остановили по пути. Так мило с вашей стороны.
У Фёдора Михайловича странно кружилась голова. Перед ним стояла всё та же Верочка, но удивительно привлекательная, фантастически соблазнительная.
Мужчина невольно загляделся, пытаясь сопоставить видимую графику соблазнительной фигурки с теми пропорциями, которые акцентировал в статуэтке художник.
– Не смотрите на меня так, словно хотите съесть. Можете потрогать – я живая. У вас здесь есть лодки? Так хочется покачаться на волнах.
– Не знаю. Должны быть. Сейчас выясню.
– Какой же вы, Фёдор Михайлович… пригласили, а ведёте себя как мальчишка. Расскажите о себе.
– Так нечегорассказывать. Родился, женился…
– С этого места подробнее.
– Учились на одном курсе. Пару раз танцевали. Поцелуйчики, то-сё… Софочка забеременела.
– Брак по залёту. Обидно, досадно. Никакой романтики. А любовь?
– Не помню. Честное слово, не помню. Лирика как-то быстро превратилась в прозу. У меня идеальная жена, прекрасная работа.
– Но чего-то не хватает. Именно поэтому вы здесь. Забавно. Я тоже одна, но мечтаю влюбиться.
– Я здесь неделю буду жить. Составите компанию?
– У меня накопились отгулы. Это так, мысли вслух. Роскошный домик, природа. Мечта! Мы втроём с подругами комнату снимаем. С удовольствием пожила бы в такой изысканной обстановке.
– Вот и чудненько.
– Что насчёт лодки? Катаемся или как? Да, интим исключён. На всякий случай предупреждаю.
– Безусловно, Верочка. Что ты такое говоришь. Даже в мыслях не было.
Одета девочка была слишком скромно. Несправедливость эту Фёдор Михайлович исправил на следующий день: заехали в бутик, купили то, сё… на его взыскательный вкус.
Верочка не кокетничала, не притворялась, вела себя с достоинством, но очень просто.
С ней было так легко, так щекочуще приятно, как ни разу не было за почти три десятка лет семейной идиллии.
Днём они гуляли, беседовали буквально обо всём, даже спорили, вечером вслух читали ту самую книгу, после чего эмоционально обсуждали каждый эпизод за ужином со свечами, делились рассказами о том, чем жили, о чём мечтали.
Ночами Фёдора Михайловича посещали нескромные мысли, но позволить себе приблизиться на более интимное расстояние к ставшей вдруг родной девочке не посмел.