- Это я, - согласилась девочка и засмеялась. Вид, наверное, я имел преглупый.
- А-а! – вскинула на миг золотистые брови. – Мальчик с удивительными глазами?! Я тебя помню!
- Глаза как глаза, - пожал плечами. Кивнул на варежки, - ты что, мерзнешь?
- Пальцы, - пояснила она. – Должны быть теплыми. У меня сейчас репетиция.
- Танцуешь? – предположил я, даже не задумавшись, для чего танцорам нужны теплые руки?
Девочка погрустнела, сникла. На солнце набежало облако, порыв холодного ветра взметнул золотые кудряшки.
- Скрипка, - ответила тихо. Подняла на меня глаза, улыбнулась. – Я играю на скрипке. Ты любишь музыку?
Музыку? Музыку… По большому счету то, под что мы изредка на дискотеках «оттягивались» с пацанами, являло собой набор разнотональных звуков с уровнем мощности децибел так под сотню. Назвать оный шум музыкой как-то не хватало фантазии. А больше… Где мог еще что слышать? В радиоприемнике матушкином жужжало что-то тихонько периодически, ролики в компьютерных играх… По телевизору? Телевизор я не смотрю принципиально.
- Да, - кивнул не слишком уверенно. – Конечно.
- Божена! – окликнул резкий голос. Мы одновременно обернулись. Мужчина, высокий крепкого телосложения, светловолосый в легкую рыжину, голубоглазый, как и Девочка, в два шага подскочил к скамейке.
- Он пристаёт? Пристаёт к тебе?!
- Нет, папа! Мы разговариваем!
- Отойди! – оттеснил меня могучим плечом, подхватил Девочку на руки. – Пошли. Пора уже. Бабушка ждет.
Девочка махнула прощально ладошкой. Варежка слетела с тонких бледных пальцев, но мужчина не остановился, легко, одной рукой, словно котенка унося ЕЁ куда-то в сторону новостроек.
Я поднял варежку, хмыкнул – в половину моей ладони, кукольная. На какой скрипке можно играть с такими крошечными руками?
Божена… Что-то такое легкое, порхающее, нежное… Это я про свои ассоциации с девочкой и ее необычным именем. Порхающее… Правда, вот уж чего-чего, а порхать Она не могла. Во всяком случае, физически. Когда мы снова встретились, Она, как всегда, сидела, но не на лавочке, не на санках, а… в инвалидном кресле – таком, с чуть наклоненными колесами, миниатюрном и узеньком, словно выполненном по спецзаказу для худенького владельца. Владелицы.
И все равно мне казалось, что Она просто присела отдохнуть, что однажды вспорхнет с жутковатой металлической конструкции и полетит, увлекаемая летним ветром.
Я рассказывал ей про себя. СЕБЯ. Она слушала с интересом, не крутила пальцем у виска, лишь улыбалась, когда прыгал вокруг нее, пытаясь изобразить полет и размеры Нас, потомков Гора.
- Крылья! – восклицал вдохновенно. – Огромные! Шесть крыльев!..
- Зачем так много? – смеялась она. Я пожимал плечами.
- Такими создал нас Гор.
- Гор? Египетский бог? Человек с головой сокола?
- Он – ВсеСоздатель. На человека вообще не похож. На птицу… очень условно. На Земле нет таких птиц. С шестью крыльями, способными взметнуть в небо целое море!
- Я бы хотела, - мечтательно вздыхала она, - полетать. Бежать, бежать сквозь травы и вдруг взлететь!.. Я любила бегать, да! Когда была маленькой. А потом…
Погрустнела.
- Что потом?
- Потом что-то случилось. Какой-то… солнечный ионный выброс что ли? Мне так сказали. Повышенный радиационный фон. Я ничего не поняла. Да и какая разница? Природное явление, что тут поделаешь? Хотя кое-кто утверждал, что виноват местный химзавод, но следствие не нашло доказательств. А в городке нашем тогда много народу заболело. Некоторых перевезли сюда, но даже столичные врачи ничего не смогли сделать. Мне еще повезло, что только ноги отказали. Многих парализовало полностью. Я бы не смогла... Я не могу без музыки! Не могу не играть!
- И когда это произошло? – нахмурился я. Какое-то смутное подозрение шевельнулось в уме. – Тот выброс.
Ну, точно. Совпало по времени с нашей выходкой клубе. Получается, Землю задел остаточный импульс моего хулиганского поступка.
- Прости, - прошептал беззвучно.
Она не услышала. Светло улыбнулась, как всегда.
- Ты ведь придешь на концерт? Приходи! Я буду ждать.
* * *
Концерт. Я никогда не был на концерте. И в театре вообще. Если не считать детских утренников и новогодних представлений в роскошном фойе здания мэрии и выступления группы «Раммштайн» на местном стадионе. Хоть выступление гордо именовалось концертом, но являло собой не столько музыку, сколько набор шумовых и световых эффектов, сдобренных глуховатым рыком Тиля Линдеманна. Что-то мне – МНЕ - смутно напомнило черно-белым мельканием. Ушел тогда со стадиона минут через десять.
Чопорная дама в декольтированном платье подошла к микрофону.