То, что от него останется.
– Вы не могли не провести эксперимент. Разве вы не держали тварь в клетке и не скармливали ей людей?
– Да. Было. Во времена эльфийских войн. Следующие поколения от этого отказались. Мы не чудовища, защитник. Ты читал Серые хроники, но не читал Белых.
– Белый орден, – понимающе кивнул Франк. – Наслышан. И что показал эксперимент?
– То же самое. Они получали приговоренных к смерти. Мы выкупали убийц, насильников, разбойников. И от них создания тоже забирали самое лучшее. В каждом человеке есть хорошее. Но распределено это хорошее неравномерно. Кто-то умен, но жесток и беспринципен. Кто-то добр, но слаб и бесхарактерен. У кого-то в конце концов просто хороший вкус. Создания неизменно берут лучшее. И никогда не берут худшего.
– Я понял. Это может быть правдой, друзья.
– Ну и что? – удивился Илем. – У меня нет желания пойти на корм будущему великому человеку.
– Процесс не будет бесконечным. Я бы сказал, что это воля богов, если бы в богов верил. Этого хочет сама природа. Это регулирование, понимаете? Естественный процесс. Мир станет лучше…
– Какой ценой? – перебил Франк. – Строить светлое будущее на крови? На крови невинных? Я не готов. – Он сумрачно оглядел своих спутников. – Я даю вам полную свободу выбора. Решайте сами.
– Спасибо, защитник, – поклонился Сандурен. – Вы всегда лишаете их права выбора, всегда вынуждаете идти за собой. Это мужественный шаг.
– Меня никто не вынуждал, – возразил Кай. Ори согласно кивнул.
– Меня вообще-то тоже, – пожал плечами Илем. – Это был лучший вариант на то время. Да и принцессу с Дилем никто за шиворот не волок. Насчет Хантела и Бирама…
– Их вынудили, – прервал его Франк. – Он прав, мы вынуждаем идти, когда избранный не решает сделать это добровольно. Маг может даже привязать ко мне любого, хотя этого, как правило, не требуется. По зову сердца идешь только ты, Кай. Не возмущайся, Лири, твой выбор большей частью связан с тем, что ты не хотела расставаться с Дилем, а ему можно было и приказать, он привык повиноваться. Илему действительно некуда было деваться. А Ори…
– Чего Ори-то? Когда я узнал, что… того… избран, я вовсе не сомневался. Значит, надо. Так что тоже… по зову.
– Я знаю, – мягко улыбнулся Франк. – Если вы готовы платить такую цену за будущее процветание мира, я не стану вас удерживать. Соберу другую команду. Время еще есть. Мне Сандурен ничего сделать не может.
– А если мы не согласимся? – спросил Диль у Сандурена.
– Все будет по-прежнему. Мы будем стараться вас остановить. Дракон будет стараться вас защитить и совершить ритуал. Закрыть врата и снова задержать прогресс.
Лири вцепилась в его руку, словно он уже собрался бежать подальше от миссии.
– Я не знаю, о чем тут можно рассуждать, – спокойно сказал Кай. – Строить счастье мира на крови нельзя. Я иду с тобой, Франк.
– Само собой, – поддержал Ори.
– А я уже говорил. Я лучше останусь плохим собой, чем стану частицей чего-то хорошего.
– Я не готова платить такую цену, – отрезала Лири. Взгляд Сандурена уперся в Диля. Илем захохотал.
– Противника надо знать, о великий. Диль не хочет убивать даже тех, кто его самого убивает, а ты ему предлагаешь такое будущее.
– Нельзя такое позволить, – сказал Диль. – Даже если точно знать, что из миллиона плохих и несовершенных получился двадцать тысяч замечательных и выдающихся. Кровь не годится для строительства. Простите.
– А вот извиняться не надо, – хмыкнул Илем. – А получается, ты был прав, когда говорил, что Сандурен хочет помочь… на свой лад.
Франк встал.
– Ты слышал. Я не принуждал их. Можешь ответить на мой вопрос?
– На любой, защитник.
– Я могу прочитать Белые хроники?
– Разумеется.
– Даже если закрою врата?
– Да. Мы не хотим зла…
– Вы только хотите нас поубивать. От избыточной доброты.
– Да заткнешься ты? – взревел Франк, и Илем поспешно заткнулся. – Но учти, Сандурен, если против нас будет использована серьезная магия, вы лишитесь защиты драконов.
– Я знаю правила. Эта миссия ничем не отличается от других. Просто я… я думал, что мы сможем хотя бы поговорить.
– Мы поговорили. Можешь идти.
Сандурен встал, слегка поклонился всем и уже у дверей сказал:
– Если кто-то все же решит уйти, уходите. Мы не тронем.
Тишина была гнетущей. Илем не выдержал первым, слез с подоконника и налил еще вина.