Вечером четвертого дня на караван попыталась налететь банда разбойников. На их стороне была пара грандиров. Гамаш расшиб одного камнелюда и швырнул на несколько метров в другого — головорезы решили не продолжать. Рюга расстроилась.
В одну из ночей на Рюгу попытался напасть человек Сомаха, гон засекла его еще до того как он прокрался в палатку. Гон избила его до полусмерти, была готова простить. Но хозяин каравана приказал избить его еще сильнее и выбросить на обочину.
Фин все это время читал свитки и, к большему раздражению гона, общался с козлобородым, почти целыми днями. Они даже смеялись иногда, особенно часто, когда к ним подходил Хазем.
Сайф держался сам по себе, лишь изредка он переговаривался с Гамашем, и куда чаще с Фином.
Рюга же больше всего времени проводила с Алмасом. Точнее, это он проводил с ней время, не отставая. Даже когда говорить было не о чем, юноша был рядом.
Каждый день утром, и вечером они тренировались. В глазах гона парень был настоящим чудовищем. Он приспосабливался с ужасающей скоростью, его дилетантский стиль быстро выпрямлялся и обрастал новыми приемами. Главный недостаток, который девушка постоянно использовала против него — артистичность. Все, чему она учила Алмаса, он пытался сделать зрелищным.
— Будешь бить под такими углами и однажды тебя прикончат, — сказала Рюга, в очередной раз заехав по смазливому лицу, не сильно, но хлестко.
— Знаю я, но это же красиво!
— Ты сам создаешь уязвимость, ты дурак?
— Нет. — Алмас сел, зайчики в глазах понемногу таяли. — Просто я хочу, чтобы меня полюбила публика.
— Как думаешь, когда ты разляжешься задом кверху, многие тебя полюбят? — Рюга рассмеялась.
— Чего смеешься?
— Да так, хах. — Она вдруг стала серьезной, сцепилась взглядом с парнем. — Ничего, я выбью из тебя это.
Через три недели на раскаленном горизонте замаячил Аванпост. Рюга стукнула Алмаса в плечо, чтобы разбудить. После утреннего спарринга он уснул прямо в седле. Парень непонимающе дернулся, посмотрел на своего кута, который лениво брел по песку, затем на девушку, затем по направлению пальца.
— ОГО! — Алмас вскинул руки, после схватился за ребра. — Я не был тут с детства, отец возил нас сюда. Этот разлом появился самым первым…
— Тут дожди бывают? — спросила Рюга, разглядывая безнадежно иссушенную поросль.
— Иногда, — Алмас грустно улыбнулся, — в Махабире дождь — плохой знак…
— Это почему?
— Красный волос, пригнись, — скомандовал Хазем, пробегающий сбоку каравана.
— Рано же еще, — рыкнула Рюга.
— Нет, пора.
— Цю… Раскомандовался.
— Хазем сегодня тревожный, — задумчиво сказал Алмас, глянул на девушку, и громко захохотал.
— Заткнись, а то получишь, — буркнула Рюга.
Все это время она скрывала лицо и волосы, даже от людей Сомаха. Теперь же девушка закуклилась в чаду, и скрючила шею со спиной как старуха, чтобы хоть немного уменьшить рост. Алмас сдерживался как мог, но снова захохотал. Длинная нога метко прилетела по заднице, отчего парень чуть не упал. Ловко перехватившись он уехал, уже не сдерживая смех.
Рюга наблюдала издалека как козлобородый и Сомах о чем-то спорят с гвардией, которая охраняла переправу. По обрывкам фраз она поняла, что они требуют больше денег.
Мост был гигантским. Цепи с необычными звеньями удерживали огромные бревна, все это крепилось на ряды белых обелисков, половина из которых уже раскрошилась. Внизу завывала бездонная пропасть, и такие же гладкие стены, у скалы, словно их шлифовали.
В ее сторону пошли гвардейцы в блестящей броне с белыми одеждами. Внимательно оглядывая каждого зверя, они прошли мимо носорога, гон выдохнула.
Затем миновали и Хазема с Гамашем, у шатра Фина даже не остановились.
Рюга всеми силами старалась не допускать дух в глаза, от чего те стали светло-серыми с едва уловимым розовым оттенком.
Добравшись до нее, двое мужчин остановились, и один приказал сбросить чаду с лица. Рюга не стала пререкаться. Неуклюже сняв головной убор, перед гвардейцами появилась горбатая девушка с черными волосами и густыми бровями, смуглой кожей и серыми глазами. Огромный липовый ожог на полщеки изменили ее до неузнаваемости.
Рюга смотрела в шею кута, на котором сидела. Больше всего она опасалась, что ей прикажут что-то сказать, если они знают о ней, то вмиг поймут по акценту, что она не из Махабира.
Но мужики просто пошли дальше.
«Фин, молоток…» — хитро улыбаясь подумала девушка, вспоминая, как он пять дней кряду мазал ее маслом, которое затемнило кожу, выкладывал черные брови на самодельный клей и колдовал над искусственным шрамом.