Таня побежала в сад. Куда угодно, только бы подальше от этого беззакония: «Нет, Господи! Я не с ними! Нет! Никогда!» - билось в сердце.
Добравшись до заброшенного сада, который и зимой был удивительно красив, Таня остановилась. Сердце колотилось, готово выскочить из груди от несправедливости. «Где угодно, но только не здесь, только не здесь может совершаться беззаконие!». Таня выбежала в одном подряснике, однако мороз не мог погасить того пламени возмущения, сжигающего сердце. Несколько часов она бродила по саду, пытаясь успокоиться. Ночь спустилась над монастырём, покрывая мраком грехи дня. Измученная, промёрзшая и опустошённая, Таня пошла в келью. Едва добравшись до кровати, она легла в изнеможении, погрузившись в забытье.
Таня проспала два дня, мучаясь то бредом, то жаром. Проснувшись, она увидела Игнатию, сидящую рядом на стуле.
- Ты меня преследуешь, Игнатия? - едва слышно, с улыбкой сказала Таня.
- Нет, я просто переживала. Ты так долго спала, что мы не знали, что думать. Матушка предлагала вызвать скорую, - рассказывала Игнатия, довольная тем, что всё обошлось.
- А как там? - Таня не знала, как спросить о главном, с усмешкой сказала. – Я ещё числюсь в монастыре или меня предали анафеме?
- Даже если бы матушка этого захотела, батюшка тебя бы не отпустил. Он приходил и молился за тебя, пока ты спала.
Таня улыбнулась, отец Алексей, как зримый ангел-хранитель, никогда не оставит её одну на съедение волкам. Однако что же делать?
- А Стефания? Чем дело закончилось?
Игнатия, не выдержав взгляда, молча отвела глаза.
- Понятно. Добилась всё-таки своего, - прошептала Таня, тяжело вздохнув, отвернулась и долго смотрела в окно.
- Ты сделала, что могла. Теперь всем запрещено с ней разговаривать, - Игнатия помолчала и добавила,- каждый получит по своим грехам.
- Хорошая отговорка для нечестия.
- Ты лучше отдыхай, - вставая, произнесла Игнатия, глядя на уставшее лицо послушницы.
Таня проводила взглядом Игнатию: «Какая она всё-таки хорошая! Мне бы её смирение! Наверное, у меня не было столько проблем». И вновь повернувшись к окну, Таня грустно смотрела на падающий снег. Вместе со снегом и с её глаз падали слёзы бессилия.
XVII
Поправляясь, Таня провела несколько дней в размышлениях о прошлом: вспоминались слова отца Алексея с призывами к терпению. Каждый раз она соглашалась, понимая, что так необходимо. Но стоило появиться грешной ситуации, мигом всё забывалось, а жажда соблюдения заповедей приводила к иным поступкам. Таня сознавала справедливость слов батюшки о недостоинстве многих монахинь. Но, с другой стороны, если мы не будем жить по православным законам, то чем монастырские будем отличаться от мирских. Хотя и там всё не так уж и плохо. Тогда зачем нам отличаться друг от друга? Наоборот, нам надо всем объединяться! Тем более, что заповеди у всех народов звучат одинаково! Но, наверное, если бы всё было бы так просто, мы бы даже не разделялись. Значит, есть что-то, что мешает нам быть единым земным народом и веровать в одного Бога. Таня почувствовала, что в своих размышлениях она подходит к границам своего познания, и вспомнила слова отца о том, что нужно учиться. Опять в мир? Только не это!
Таня воспитывалась в интеллигентной семье, где книги являлись столпом знаний. Они культивировались, коллекционировались. Достать интересную книгу являлось предметом особой радости, о которой потом вспоминали, читая по очереди драгоценную книгу. Читали исключительно классических писателей, которых достать было проще в реалиях доперестроечного времени. Поэтому в монастырь Таня пришла, будучи хорошо осведомлённой о внешней христианской жизни: посты, праздники, правила поведения. Однако здесь, в монастырской библиотеке, Таня открыла для себя неведомые до той поры труды богословов, которые рассуждали на более высокие темы, чем просто правила поведения христианина. Таня была потрясена глубиной мысли святых отцов. Скрываясь где угодно, с упоением, хотя и урывками, читала обнаруженные книги.
Вместе с этим открытием Таня обратила внимание на то, что живущие много лет в обители монахини совершенно не интересуются вопросами веры. Больше всего удручало то, что они даже не знают, во что они верят. Таня несколько раз обращалась с вопросом: почему мы с армянами веруем по-разному, но никто так и не ответил. Она попыталась найти ответ: почему было всего семь Вселенских соборов, в то время как Бог беспределен в познании. Тогда соборов должно быть сотни. В ответ увидела удивление: оказалось, что никто не знал, сколько вообще было Вселенских соборов. Ситуация дошла до абсурда, когда монахиня Антония спросила при всех у Тани: почему у протестантов нет икон. Таня сама не была знатоком в этих вопросах, но кое-что ответила. Но большей информацией она не владела, поскольку монастырская библиотека не располагала литературой по этой теме. Так за Таней закрепилась «слава» не только правдолюбца, но и интеллектуала, которая, впрочем, кроме хлопот ничего не принесла, так как сёстры на любой вопрос стали отвечать лишь одно: меньше будешь читать - меньше будет вопросов.