Игнатия стоя у дверей, скукожилась от страха, видя, как игуменья и послушница испепеляют друг друга взглядом. Понимая, что добром этот разговор не закончится. Однако обе замолчали, продолжая гневно смотреть друг на друга. Константина слишком хорошо знала свою подопечную, чтобы думать, что какие-либо меры могли исправить необузданный нрав послушницы. В свою очередь, Таня также прекрасно понимала, что её собственные слова истинны. Однако Константина никогда не признается себе, что наставник она скверный.
- Это тупик! Ты хоть это понимаешь? – уставшим голосом проговорила игуменья.
- Увы, да. Но и Господь знал, что Его казнят за Правду, но до конца довёл своё дело, - успокаиваясь, сказала Таня.
- Это фанатизм!
- Это вера! – убеждённо ответила Таня.
- Во что? Ты ничего не можешь изменить! Каков мир, такой и монастырь!
- Я знаю, что отцы видели миссию монастыря в том, чтобы исправить эту плачевную ситуацию, а вы её усугубляете.
- Так это книги учат тебя неповиновению? Я запрещу их тебе читать!
- Они учат меня Истине, о которой вы забыли!
- В чём же, по-твоему, Истина? Устраивать смуту? Соблазнять сестёр сомнительными вопросами? - Таня стремительно вонзила взгляд в Игнатию, но та отрицательно покачала головой: она ничего не говорила.
- Истина в том, чтобы исполнить написанное в наших священных книгах. Что касается сомнительных вопросов, то сомнительны не мои вопросы, а то, почему я их задаю. - Таня намекнула на деятельность Константины, вновь возвращаясь к началу разговора. Константина, понимая, к чему клонит Таня, сознавала невозможность переубедить послушницу. Настала тишина. Константина задумалась и, устало усаживаясь вновь в кресло, глухим голосом сказала:
- Твой выбор тебя обманет и кроме боли ничего не даст. В конце концов, ты поймёшь, что бороться с миром - пустое дело.
- Иными словами, я должна позволить ему поглотить меня своей ненасытной жадностью?
Константина внимательно посмотрела на Таню. Её сообразительность явно импонировала ей:
- Нет, но нужно идти на компромиссы.
- Я не готова идти на компромиссы с совестью! – отпарировала Таня.
- Даже если ты права, твоему пути не позавидуешь. Когда-нибудь ты вспомнишь мои слова… Иди к себе до конца дня, - сказала Константина осевшим голосом. Таня, не говоря ни слова, направилась к выходу. Оглянувшись, она увидела, как осунулось уставшее лицо игуменьи. Игнатия с укоризной посмотрела на послушницу, но Таня отвернулась и быстро покинула игуменский корпус.
По-человечески Константину было искренне жаль. Но, став игуменьей, она стала прежде всего наставницей душ, за которые отвечает, а уж потом - человеком. Если она не исполняет возложенных обязанностей и никто об этом не говорит, то не должно ли ей напомнить об этом даже такой ценой. В конце концов, цена не спасённых душ гораздо больше, и именно они тянут её ко дну.
XXIV
В течение несколько дней в монастыре только и обсуждали разговор игуменьи с послушницей, который слышала вся игуменская свита, даже без подслушивания. Однако Таню это мало трогало, видя в этом пустое любопытство, нежели понимание сложности конфликта. Дальнейшие события вновь напомнили о словах послушницы, высказанных прилюдно.
Константина не успела толком обдумать свои дальнейшие действия с непокорной послушницей, как в монастыре одна за другой стали заболевать монахини. Отслуженный молебен не приостановил рост заболевших. Пришлось воспользоваться помощью светских врачей и мирскими средствами лечения. Спустя неделю в монастыре осталось два здоровых человека: Таня и Стефания. (Отец Алексей и матушка София незадолго до того уехали в город.) Многие с подозрением относились к этому факту, однако друзьям было не до триумфа. Таня, оставшись единственной на ногах, должна была кормить чуть ли не весь монастырь. Матушка Силуана и ещё несколько монахинь, с трудом передвигаясь, но искренне сочувствуя Тане, приходили помочь на кухне. В то время как Таня разрывалась, готовя и разнося по кельям трапезу, многие под шумок занимались симуляцией. У Тани не было уже сил разбираться, кто чем занимается. Разбитая и смертельно уставшая, она засыпала прямо в трапезной на послушании.
Спустя некоторое время медицина дала свои результаты, и хотя некоторые всё-таки отправились в больницу с осложнениями, в частности, Игнатия, многие пошли на поправку. После того, как Константина прошла с бранью по кельям, поднимая симулянтов и бездельников, выздоровевших заметно прибавилось. Но Таня на это уже не реагировала, с трудом осознавая, что происходит. Так что, встретив не менее замученную на коровнике Стефанию, едва узнала её. Видя появившуюся поправившуюся смену, Таня уединилась на несколько дней в келье. Просто отоспаться. За несколько отсутствующих дней никто не потревожил Таню, никто не принёс кушанье, не поинтересовался, где она. Таня с прискорбием думала об этом в минуты бодрствования, удивляясь непониманию того, что ответная забота нужна не ей, исполнившей свой долг по отношению к сёстрам, а им, выздоровевшим, неблагодарным ближним.