- Знаете, батюшка, во всём этом происходящем меня пугает тот факт, что духовенство столько лет находилось в угнетённом состоянии, и вот, наконец, появилась возможность для свободного служения. Но вместо служения Истине мы становимся очевидцами служения мамоне. Чего стоит машина игуменьи Макарии? Вопрос сам напрашивается: что будет дальше? Столь стремительное падение настораживает. Что может остановить этот нравственный беспредел пастырей, которым поручено учить людей о ложности земных благ?
- Проблема, конечно же, сложная, и одними упрёками её не решить. Знаешь, до революции в России была практика постоянно менять приходы. Епископ мог всю жить, кочевать из одной епархии в другую. Многие критикуют эту практику, так как отсутствует постоянное руководство, что приводит к тому, что вместо обустройства епархии занимались домоустройством. Но оставим крайности. Посмотрим на эту ситуацию с положительной стороны. Епископ погрешил, увяз в меркантильных делах, позабыв, зачем был рукоположен. Вместо большой центральной епархии его отправляют в сибирскую глубинку, где меньше соблазнов и возможностей грешить. Ведь главное в словах, сказанных тобой - не проигнорировать происходящего. Я надеюсь, что к этому мы ещё придём, поскольку действительно, не реагируя на злодеяние, мы тем самым его поощряем, а грех не знает границ. Тем более, что современность крайне скептично относится к религии. Следовательно, не отвечая на творящиеся беспорядки, мы, таким образом, будем постепенно терять паству. Конечно, общество не станет атеистичным, поскольку вера в крови человека, но во что оно будет верить - это не маловажно! Вера, преображённый разум и дела – вот три кита человеческого бытия и священного служения.
Отец Алексей замолчал, полагая, что ответил на вопросы. Таня тоже молчала, думая о сказанном. Казалось, всё было понятно. Но всё же не понятным остаётся извечный парадокс: почему, зная, мы не делаем? Таня решила в будущем разобраться и с этим вопросом.
XXV
Однако разбираться было некогда. Таня вновь оказалась в центре событий, сама того не желая. В то время как все ушли после обеда, Таня собирала посуду для мытья. Константина с Игнатией стояли в стороне, обсуждая какие-то дела. Неожиданно Константина позвала Таню и сказала.
- Оставь пока своё послушание! Нужно будет разгрузить машину. Сейчас найду тебе помощника.
В этот момент в трапезную вошла Леонтия, читавшая Псалтырь и теперь пришедшая покушать. Константина подозвала её та в обычной своей манере, в развалку и с презрительным взглядом подошла.
- Сейчас подойдёт машина. Помоги Татьяне, - обратилась игуменья к ней.
- А что, самой слабо? – с усмешкой сказала Леонтия. Таня, не понимая причины такого тона, смотрела на неё, предчувствуя что-то нехорошее.
- Не хочешь, не надо! Я тебя не просила,- мгновенно отреагировала Таня.
- Всё в благородство играешь? Святая мать Татьяна! Всех защищаешь, всех оберегаешь! - Леонтия как-то нервно говорила. Но, зная её презрительное отношение ко всем, её можно было только пожалеть.
Таня озадаченно смотрела, не отвечая на грубость.
- Что молчишь? Опять все плохие одна ты хорошая?!
- Не пойму, чего ты хочешь, - спокойно ответила Таня.
- Мы сейчас пойдём поговорим. Я даже уверенна, что ты сама за мной побежишь. Я только одну тайну твою открою…
Таня насторожилась, ожидая её слов.
- Вот вы, матушка, ругаете её, а зря. Она ведь у нас святая. Вы на неё кричите, наказываете, бьёте, наконец, а она молчит. А?.. Может, сама скажешь, кто тебя так разукрасил перед Рождеством?
Константина замерла. Игнатия с ужасом смотрела на Таню и развязано ведущую себя Леонтию. Таня посмотрела на обоих и ответила Леонтии:
- Нет, не скажу и тебе не дам. Пойдём, поговорим.
- Не торопись! Я только скажу, и пойдём. Что ж вы, матушка, воспитываете нас! А как вы нас можете воспитывать, если ваш собственный сын распускает руки и где? В монастыре! Хорошее воспитание вы ему дали…
Константина стояла ошеломлённая. Стеклянные глаза и неподвижный взгляд, устремлённый на инокиню, вопрошал: за что? Игнатия жалостно смотрела на матушку. Таня прямо сказала:
- Ты всё сказала? Теперь идём! - и дёрнула её за рукав.
- Иду, иду, - произнесла Леонтия, усмехнувшись. Она вышла из трапезной вслед за Таней.
В то время как Игнатия осталась успокаивать Константину, Таня и Леонтия держали путь к заброшенному домику. Единственному месту, где можно было спокойно поговорить. Сердце Тани бешено стучало от негодования. Она никогда не могла понять, как можно делать больно человеку. Таня могла до хрипоты спорить с игуменьей из-за беспорядка в монастыре, но обидеть Константину, как человека и так просто и целенаправленно - никогда! Выяснить причину такого наглого поведения и разобраться с Леонтией Таня надеялась наедине, без свидетелей.