- Не знаю, кто меня спас, ты или батюшка, - негромко и приглушённо сказала Леонтия.
- Конечно, он! – слабым голосом произнесла Таня. Леонтия улыбнулась.
- Во мне было столько злобы… если бы не его слова, ты бы живой оттуда не ушла. - Леонтия замолчала. Настала немая пауза. Таня не хотела торопить Леонтию, чувствуя, что она хочет что-то сказать, но не решается. - Я ни с кем не говорила об этом… я эти дни всё думала. Что-то надорвалось во мне там… тогда.
Леонтия то затихала, то вновь начинала говорить. Было видно, как ей было трудно открыто сказать то, о чём она так много думала.
- Знаю, что я ужасно поступила, но не всё так просто…Ты пришла сюда по велению сердца, а я по родительскому приказу… Они у меня такие набожные были. Сколько помню, всё молились и постились, при этом всех ненавидели лишь потому, что другие не такие, как они… Не знаю, увидели ли они во мне тоже не такую, как они, или решили усугубить свой «подвиг». Привезли меня сюда в шестнадцать лет: «Живи! Спасайся!» Я столько раз хотела убежать, но куда? Денег у меня нет, людям я не верю, вот и живу здесь… Если б монастырь был бы путёвый, а то так… Константина всё говорит: принимай монашество, всё равно тебе идти некуда… лучше б помогла уйти… у неё связи, деньги есть. Зачем насильно здесь держать?
С последними словами Леонтия расплакалась и, застеснявшись, отвернулась. Наступило молчание. Лишь всхлипывание Леонтии нарушало тишину. Таня была удивленна откровенностью сестры. Наконец она успокоилась и продолжила:
- Когда ты пришла, я всё хотела поговорить с тобой… Ты единственная, кто говорила правду о монастыре. Но ты боролась с несправедливостью, а я просто хотела уйти отсюда…
- А батюшка? – спросила Таня. От неожиданности Леонтия вздрогнула, посмотрела на Таню, как будто только что поняла, что она разговаривает с Таней на самом деле.
- Батюшка не пошёл наперекор Константине…сказал, что мне лучше быть здесь…но при этом добавил… - Леонтия нерешительно говорила, как будто всё пыталась отдалить момент чего-то для неё очень важного. - Он сказал, что я хороший человек, но он мне не поможет. Но тот, кто повторит эти слова, тот мне поможет. Потому что станет мне… другом.
С этими словами Леонтия посмотрела на Таню, не веря, возможно ли это после случившегося. Таня увидела совершенно другие глаза, наполненные болью и робкой надежды на освобождение. Таня понимала, что сейчас Леонтия ждёт от неё не раздумий, а действий, и протянула руку со словами:
- Будем дружить!
Глаза Леонтии вновь наполнились слезами. Она смотрела на протянутую забинтованную руку, по которой недавно так жестоко ударила, и, заплакав, ответила, протягивая руку. Таня заметила, что на пальцах не было колец.
- Да… и прости, - едва слышно добавила Леонтия.
- Забудем! Между друзьями не может быть ссор! – негромко ответила Таня, смотря на заплаканное, но счастливое лицо Леонтии.
- Ты отдыхай! Может быть, что-нибудь принести? Хоть из игуменской кельи!
- Не стоит! - Таня улыбнулась.
Леонтия понятливо кивнула и, счастливая, скрылась за дверью. Таня устало закрыла глаза и, не успев обдумать произошедшего, уснула.
XXVI
На следующий день пришёл отец Алексей. Таня была удивлена и обрадована его приходу. Его непосредственность и прямота восхищали сердце Тани. Он не ждал, когда к нему шли с больными сердцами и надорванными душами. Он сам искал их и исцелял страждущих.
- Стефания говорила, что вы приходили, когда я спала.
- Матушка Константина просила помолиться о твоём здравии, - произнёс отец, усаживаясь на стул. Тане обратила внимание, что он был чем-то озабочен. Явно он расстроился из-за произошедшего. От этой мысли Таня почувствовала себя виноватой. Ведь сдержись она в тот момент, ничего бы не случилось. «Но тогда Леонтия так и осталась бы с ненавистью в сердце. Господи, как же сложна жизнь! Вот и найди правильное решение! А как его найти, когда времени на размышления нет, как это было у заброшенного домика».
- Отец Алексей, если бы вы только видели глаза Леонтии в тот момент! Не знаю, что творилось в этом сердце, чтобы иметь столько ненависти, – прямо и без предисловия сказала Таня.
- Не удивляйся моему вопросу: но почему ты не ответила? – задумчиво произнёс отец Алексей.
- Знаете, я очень хотела её ударить, но, увидев, с какой невероятной ненавистью она смотрит на меня, мне стало её просто жалко. Я почувствовала, что она ненавидит не меня, а монастырь. Мне это непонятно! Я обожаю монастырскую жизнь, даже при всех её недостатках. Не сопротивляясь, я хотела ей показать другую сторону монашеского подвига, чтобы она узнала то, чего никогда не видела – смирения. Насколько я была права, не знаю. Порой человека нужно и поколотить, если он не понимает. Но у меня нет уверенности, правильно ли я поступила, да и времени подумать не было. Всё случилось за несколько минут, и Леонтия ушла. Но эти глаза до сих пор у меня в памяти…