Доктор засмеялся и сказал:
- Да я сам не знаю, какие-то вы … другие! Ты отдыхай, приезжай дня через четыре, посмотрим, что там с твоей аварией. Вот тебе мазь, она заживляет раны.
Таня поблагодарила заботливого доктора и вновь вернулась к Леонтии. Таня села на прежнее место, думая о том, чем ещё можно поддержать друга. Но Леонтия молча смотрела в окно. Таня не торопила её с разговором. Главное, что она здесь. А слова в принципе условны и необязательны. Ведь в жизни самое главное - чувства передаются не словами, но сердцем…
- Знаешь, - обратилась Таня, не дожидаясь вопроса, - мне кажется, что в самый момент боли нельзя думать о самой ужасной боли. От этого боль становится больнее и несноснее. Ведь часто, уже позже, вспоминая произошедшее испытание. Оказывается, всё было не так уж тяжело, как казалось в самый миг испытания. Это не призыв к неразумию, нет! Это призыв к осмыслению происходящего с нами, без размышлений о самом случившемся! Думать не о том, как больно, а о том, как я жил, что оказался в таком положении. Как прекрасен мир, а я этого не замечал! Как интересно говорят люди, а я этого не слышал! Увидеть другой мир подле себя, а не только себя видеть в этом мире. Стать и быть другим, а не таким, как все. «Все» – продукт массовый и низкопробный. Другой, особенный, индивидуальный, ценный. Вообще, мне кажется, мы занимается в своей жизни всем кроме главного. Мы не думаем о том, как прожить правильно эту бесценно данную нам жизнь. Заполняем её пустым суетливым существованием, но никак не хотим думать: для чего весь этот мир был задуман!
- Да, думать заставляют тяжёлые обстоятельства в жизни и лишь изредка - предрасположенность к этому. Я понимаю, о чём ты говоришь, но в моём случае, наверное, проблема не с мыслями, а с качеством мыслей. Ты же о том говорила? Я думала, как, наверное, и все: о том, как хорошо устроиться в этом мире, уйдя из монастыря, а не о том, как достойно прожить там, где ты есть. В конце концов, где бы ты ни был, ты будешь совершать те же самые поступки и глупости лишь в силу своего характера и своих наклонностей. Вот так в святой обители появляются сёстры…
Леонтия и Таня улыбнулись. Таня внутри ликовала, слушая слова Леонтии. Неужели она поняла из тех корявых слов, которые Таня пыталась оживить, объясняя столь важное. Таня скептично была настроена на собственную победу. Нет, скорее всё-таки Леонтия уловила слова сердца, а не уст. Хотя теперь это уже не важно. Есть основа, а дальше путь, который Таня не сможет пройти за неё. Дальше Леонтия должна идти сама. Думать, дерзать, постигать, делать ошибки и искать верное решение. Иначе без этого жизнь превращается в пустую иллюзию.
Просидев весь вечер подле окна и проговорив о жизни, Таня улеглась поздним вечером в коридоре на диванчике и мирно уснула, умиротворённая тем, что сделала то, что должна была. Совсем не хотелось думать о последствиях своего отъезда и что завтра скажет Константина.
XXVIII
Утром, по привычке встав на рассвете, Таня, видя царящий покой, потихоньку вышла в сад. Тёплое апрельское утро весело встретило Таню. Перезимовавшие птички упоённо приветствовали новый день, воспевая божественную красоту мира. Деревья мирно просыпались от зимнего отдыха и медленно расправляли могущие ветви, ощущая возвращающиеся силы, улыбались тёплому деньку. Природа негласно ликовала.
Побродив по саду, Таня вернулась в корпус, где неспешно начинался новый день. Проснувшиеся больные негромко переговаривались. Вскоре пришла машина и, попрощавшись с Леонтией и доктором, Таня поехала в монастырь. Вещи по-прежнему лежали на скамейке. Поздоровавшись с матушкой Мефодией и переодевшись, Таня пошла в трапезную. Был одиннадцатый час утра, до обеда было далеко, так что Таня подумала попросить перекусить у монахини Силуаны. Главповар встретила Таню радостно и рассказала, что все только и говорили о её вчерашнем отъезде и спорили о том: вернётся она или нет. Таня, не услышавшая ничего нового, медленно, беззвучно потягивая суп, думала о прошедшей миссии. Силуана, видя рассеянную Таню, быстро удалилась на кухню к более разговорчивым сёстрам.
Таня, умиротворённая утренней красотой или просто отдохнув от монастыря, осталась одна, наслаждаясь красивым видом за окном.
- Как съездила? – спросила игуменья, усаживаясь рядом за стол. От неожиданного вопроса Константины Таня вздрогнула, с трудом понимая, как в эту тихую гавань занесло этот бурлящий ледокол. Предполагая, что разговор будет долгим и, наверное, не очень приятным неохотно ответила: