Таня зашла в келью. Передремав, спать не хотелось, но мысли не давали покоя. Таня села у окна и сквозь слёзы смотрела на облачное небо. Облака, как страсти преградили свет Истины. Но если не глазами, то душой всё равно увидишь тот Свет! Но хотят ли они увидеть Его? Все ждут благодати. А что есть благодать? Удача, хорошее самочувствие? Если они ждут этого, то не дождутся. Благодать – это силы для продолжения избранного пути. А если они ещё на пороге, зачем им благодать? Их хиленьким душонкам хватает и мнимой благодати. Зачем им Свет? Им и во тьме спокойно! Только к Свету всё равно надобно идти, ведь в Нём жизнь!..
Таня не знала, пришлёт ли Константина помощников или нет, но ругаться с ней вновь не хотелось. Решив для себя: если не даст помощников, завтра вновь идти на коровник…
- Ты не спишь? – вдруг раздалась за спиной. Таня, узнав голос Игнатии, вытерла слёзы и сказала:
- Нет, думаю.
Игнатия взяв стул, села рядом.
- Матушка сказала, чтобы ты завтра шла на клирос, - помолчав, сказала Игнатия. Таня, думая о своём, едва слышала её.
- Кого она отправила к Стефании?
- Мать Григорию и новенькую послушницу. Ты её не знаешь.
- Хорошо,- ответила Таня и замолчала.
- Как рука болит?
- Нет, - негромко сказала Таня и, помолчав, добавила, - я хочу тебя попросить об одном одолжении. Хотя Константина уступила, я думаю, что она всё равно будет преследовать Стефанию… Помогай ей, когда меня не будет.
Игнатия удивлённо посмотрела на Таню, не понимая, о чём она говорит.
- Как? Ты что-то плохое затеяла? – едва слышно спросила Игнатия.
- Нет, я не о том… Я не сказала тебе сразу, хотя батюшка мне давно говорил об этом. Мне придётся покинуть монастырь. Не знаю, когда и как, но придётся. - Таня тяжело вздохнула, помолчала и снова заговорила. - Помогай ей тогда. Знаю, что не всё в твоих силах, но хотя бы, чтобы совесть не упрекала!
- Хорошо. Но как же оставить монастырь. Это же грех!
- Так надо… долго всё объяснять, но так нужно. Не думай, что мне легко решиться на этот шаг. Знаю, что мне придётся так поступить, хотя пока у меня нет сил сделать это. Бороться, ругаться не хочу, но и уходить тоже не хочу.
- Тебе будет тяжело в миру. Если ты пришла в монастырь, так долго живёшь здесь, значит, здесь твоё место. Я не спорю с батюшкой, просто не представляю, как ты будешь жить без монастыря!
- Но жить надо, - неуверенным голосом сказала Таня. Слёзы тихо падали на апостольник. «А надо ли жить без монастыря и разве это жизнь?!» - пронеслось в голове.
- Я буду молиться за тебя, когда ты уйдёшь… Отдыхай пока, - неожиданно добавила Игнатия и быстро вышла из кельи.
Слёзы, уже ничем не сдерживаемые, хлынули из глаз. Игнатия озвучила то, о чём так много думала Таня: как жить без монастыря? Ничего хорошего, казалось, не будет. Если она и решиться уйти, то жизнь закончена. Монастырь – это всё! Каким бы он ни был, но только не мир!…
Однако усталость и переживания взяли своё. Переместившись на кровать, Таня уснула, оставляя вновь многие вопросы нерешёнными.
На следующий день Таня после монашеского правила подошла к регенту монахине Софронии и сказала о благословении Константины.
- Приходи после завтрака в зал, будет спевка, - на лету бросила Софрония и куда-то пошла быстрым шагом. Таня неспешно пошла в трапезную выпить чаю. По дороге с горки Таня увидела, как на коровнике бегают новенькие помощники. Облегчённо вздохнув и приободрившись, поспешила в трапезную. Неспешно перекусив, Таня помыла за собой посуду, зная, как тяжело сёстрам успевать за всеми помыть посуду, да и ещё приготовить обед. Хотя убрать за собой - это даже не религиозное правило, а элементарная культура. Но, как оказалось, если этому не учить, то и этим можно пренебрегать, переложив свои обязанности на плечи ближнего. Исполнив должное, с чистой совестью Таня пошла в залу на спевку. Сама зала находилась в игуменском корпусе, в конце коридоре. Таня, зайдя в просторную залу, увидела несколько сестёр мирно перешептывающихся. Оглядевшись, она села в ожидании Софронии.
Пение не было занятием, к которому Таня была бы расположена. К пению на клиросе она относилась тем более скептично, поскольку символически они изображали ангельские голоса, к чему Таня не была готова, считая себя недостойной этой чести. Однако, видя рвущихся на клирос сестёр, можно было предположить, что духовная жизнь в монастыре процветает. Тане же просто не хотелось вновь спорить с Константиной, решив дальше двигаться по течению. Быть может, куда-нибудь и прибьёт.