Закончив трапезу и помолившись. Константина объявила:
- Кто подойдёт к матери Татьяне будет бить поклоны в наказание.
И, развернувшись, покинула трапезу. Настала тишина, изредка нарушаемая звуком собираемой посуды. Сёстры, сочувствуя, старались вести себя особенно тихо. Таня, чувствуя ужасную боль, закрыла глаза и, сжав кулаки, решила держаться до последнего. Понимая, что, думая о боли, легче не станет, Таня вспоминала о весёлых деньках, проведённых со Стефанией в заброшенном домике.
Прошло некоторое время. Таня, не чувствуя ног, пыталась пересилить плотскую немощь силой воли: стиснув зубы, терпела, едва дыша. Пот тёк градом от напряжения, из носа потекла кровь. «Только этого не хватало», подумала Таня и приподняла голову. Кровь попала в рот. От неприятного привкуса начало тошнить. Опустив голову, Таня смотрела, как кровь капает на подол подрясника. Позвать помочь даже не пришло в голову. «Терпеть! Только терпеть!»
Таня иногда открывала глаза, смотря на падающие капли крови, и думала, что шутки закончились и, возможно, что её геройство закончится гораздо более плачевно, чем прежде. Но, сознавая опасность, остро чувствовала, что в свои двадцать пять лет она не боится смерти. Вкладывая в каждый миг жизни мысли о чём-то высоком и стараясь также поступать. Смерть казалась лишь освобождением от земного бремени и пустых попыток изменить хоть что-то к лучшему. «Смерть…конец всему… но Отцы говорят: это только начало…начало вечности…а может всё-таки конец и ничего, только черта на надгробии…чтобы бы не было, хуже не будет…Как же больно!»
Мелькавшие уже не мысли, но состояния не могли заглушить боли. Перед глазами всё расплывалось. Даже закрыв глаза, всё кружилось. Таня понимала, что сил надолго не хватит. В этот момент раздался знакомый голос:
- Пойдём, матушка тебя отпустила! – прямо в ухо сказала Стефания, помогая вставать.
- Ты не врёшь? – с трудом соображая, пробормотала Таня.
- Ты что! Она прибила бы нас обеих!
Стефания набросила своё старенькое пальтишко, прикрыв кровь, и отвела Таню в келью. Оказавшись в постели, Таня поблагодарила друга за заботу и тут же уснула.
XXXIII
Таня несколько раз просыпалась и вновь засыпала, проваливаясь в сон без сновидений. Чистое сердце не мучается туманными сновидениями. Кошмары не беспокоили Таню. Проснувшись через несколько дней, она, к удивлению, обнаружила сидевшую рядом Леонтию.
- Это сон или нет? – едва слышно спросила Таня.
Леонтия улыбнулась, сказав:
- Нет, не сон. Что они с тобой сделали!
- Жить буду,- слабо улыбаясь, ответила Таня.
- Ты так долго спала. Батюшка сказал это от потери крови.
- Ничего. Как ты?
- Выписали. Доктор сказал: там тебя быстрее вылечат. Приезжаю, а ты тут чуть жива! Ну дела!.. Спасибо тебе, что не оставила в беде.
- Главное, что ты услышала то, что я хотела тебе сказать… О самом важном говорят часто, но никто к этому не прислушивается, а потом разбитые судьбы. А стоило всего-то услышать и что-то изменить в своей жизни…
Таня едва успела договорить и вновь заснула. Леонтия улыбнулась. Казалось, Таня даже во сне пытается кому-то помочь или что-то ещё понять. Только бы не упустить ни одного мгновения столь краткой жизни, но наполнить её высоким служением.
На следующий день пришёл отец Алексей:
- В происходящих событиях есть закономерность. Тебе не кажется? – неожиданно начал разговор сам батюшка.
- Я думала об этом. Всякая попытка что-либо изменить обращается против меня. Почему? Разве я делаю что-то не так?
- Ты делаешь то, что должна. То, что подсказывает тебе сердце. И это правильно. Без самоотверженного служения Истине невозможно развитие. В данном случае неважно, духовное или культурное. Отрекись Джордано Бруно от служения, скольких последователей его отваги не было. Не пойди Минин и Пожарский на Москву, зная, что, скорее всего, погибнут, что было бы с Россией? Поэтому делай то, что тебе подсказывает сердце. Что касается того, что всё обращается против тебя, то необходимо понимать, что ты не сможешь ничего изменить здесь. Скорее сёстры тебя изгонят, нежели ты успеешь что-нибудь доказать. Однако свой путь нужно пройти, а не проползти.
Таня удивлённо смотрела на отца, столь откровенно разговаривающего с ней.
- Мы когда-то с тобой говорили о неподготовленности сестёр к принятию Истины. Ты вторгаешься в их хрупкий мирок с христианской Правдой и разрушаешь их зыбкую основу. Мы знаем с тобой, что она зыбкая, что лицемерием и ложью дорогу в Царство Небесное не проложишь. Но в их глазах жить в монастыре – это величайший подвиг. Хотя мы с тобой знаем, что это и есть сама жизнь. Здесь нет ничего необычного. Но когда эта зыбкая почва сама уходит из-под ног в виде немилости игуменьи или болезни, кажется всё естественным. Но в данном случае есть конкретный человек, попирающий их мирок. Думается мне, что скоро ты сама убедишься, что они не только заблуждаются в своих устремлениях, но и готовы защищать свои заблуждения. Но не осуждай их за это! Ведь ничего другого взамен этого хрупкого мирка у них нет. Вспомни, сколько поддержали твоё правое дело единицы? Для остальных ты враг! Ты разрушитель!