- Нет, то есть она передумала. Завтра все свободные начнут подготовку огорода к посадке.
- Зачем? Ведь осенью столько жертвовали всего.
- Не знаю, - вздохнув, сказала Игнатия, - может, это хоть как-то расшевелит сестёр.
- Сомневаюсь. Ладно, пойдём, поработаем, посмотрим!
- Может тебе ещё отдохнуть?!
- На том свете отдохнём! Работа исцеляет любые раны. Поверь, мне ничего не делая, ещё тяжелее, чем работать. Смотришь на этот бедлам, и слишком много правильных мыслей приходит в голову.
Сёстры улыбнулись.
- Понимаю, но ты уж не очень усердствуй. Хотя я тоже пойду работать и матушка тоже собиралась.
- Ну что ж, может быть, на этот раз хоть что-нибудь получится, - обнадёживающе произнесла Таня.
Раздался колокол, и сёстры пошли на трапезу.
На следующий день с утра Константина, вооружив лопатами, граблями и прочим инструментом сестёр, рьяно направилась на огород. Условно называемый огород находился за монастырской оградой и мог тянуться на несколько километров, если бы сёстры более охотно трудились на нём, как рассказывала Стеша. Однако на деле засеивали лишь несколько соток и то преимущественно арбузами и тыквами, неприхотливыми в сложившихся условиях.
В принципе, позиция сестёр была оправдана: если есть пожертвования, зачем напрасно тратить время. Однако, если бы в освободившееся время они занимались чем-нибудь более полезным вместо бесконечного пустословия, их претензии были более обоснованы. Теперь же глухое недовольство было вызвано желанием сбежать в прохладную швейную, на клирос или вообще на кровать. Константина, временами пытающаяся разбудить сонных сестёр, была в данном случае тверда. Хотя, как и всегда, не последовательна и не настойчива.
Константина распорядилась очистить предполагаемую территорию от листвы, упавших веток, травы и подготовить под грядущий посев. Сёстры, видя решительность игуменьи, также принялись за работу.
Первые часы работы прошли воодушевлённо. Весенние настроение было приподнятым. По мере продвижения работы устраивали передышки, перекусывали пирожками с рыбой, приготовленными специально по этому поводу, запивая компотом.
Прибежавшая Феофана сообщила, что едут особые гости и нужно приготовиться. Новость сразу же изменила ход работы. Константина, оставив Игнатию главной, поспешила в свой корпус. Настроение приутихло, но работа продолжилась. Однако сёстры явно не собирались стахановски работать без игуменьи, поэтому темп поубавился. Когда же вслед за тем вновь прибежала Феофана и позвала Игнатию и несколько человек клиросных, работа вообще остановилось. Таня, смотря на сестёр, с грустью поняла, что работа до сей поры шла только для игуменьи. Очередная попытка выслужиться. Вновь Таня осознала вечное мельтешение на одном месте. С горечью утверждаясь, что все попытки что-нибудь исправить к лучшему ничем не увенчались. Чувство беспомощности в сочетании с огромным желанием что-то изменить превращалось в невыносимые мучения.
Одна за другой, не утруждаясь придумывать предлог, сёстры расходились по кельям в ожидании трапезы. Безусловно, все понимали, что Константине сейчас будет не до разборок по поводу оставленной работы, а завтра будет завтра! Так что спустя час Таня осталась с несколькими престарелыми монахинями, которые понимали благость физической работы, особенно на земле.
- Так не хочется ругать молодых, матушка Татьяна, но что ж ты одна за всех-то?! – вздыхая и покачивая головой, говорила монахиня Николая.
- Вы мне, матушка, об этом ещё в прошлом году говорили.
- Помню, помню и всё по-прежнему.
- Жаль мне их, - добавила матушка Климента. - Как же жаль! Не понимают благодетельной силы труда на земле. Матушка-земля родная кормит и утешает. Сколь помню себя, всю жизнь на земле только она и спасала, да Господь и в голод, и в войну. А в жизни: горе, обида. Пойдёшь на огород, а у нас он большой стал после того, как сталинские налоги отменили. Поработаешь и не заметишь, как на душе легко становится. Матушка-земля всё исцеляет: и немощи, и заботы душевные. Оторвались от земли, вот глупости в голову и лезут! Сколько народу так потеряли. Раньше-то всё руками делали, и времени на глупости-то не хватало. Все к земле были приучены. Земля всему научит, что батька с мамкой не успеют сказать. И научит, и излечит, и утешит, и радость подарит. А уж такая радость нечета современным утехам. Нет, без землицы никак нельзя нам жить!
Таня с интересом слушала речь Клименты. Прожив всю жизнь в городе, к труду на земле она не была приучена. Но раз было благословение на работу, Таня пошла. Но земля для неё оставалась чуждой. Теперь же, слушая такое признание в любви к родной земле, Таня почувствовала дыхание русской жизни, пронизанное любовью к родной зéмлюшке. «Вот где русское сердце, - думала Таня, - не в пустых интеллигентских спорах: какой путь у России и что делать? Вот оно - дыхание, жизнь и сердце Руси. В святой преданности Богу и своей земле. Земля – источник духовных сил Руси! Живая связь с землёй, внимавшей мольбы её тружеников, утешавшей и укреплявшей русские силы. Земля – живая душа народа, кормилица и вдохновительница великого русского духа!»