— Они дошли почти сразу.
— Он злился?
— Лез на стены.
Альма кивнула. Тогда, услышь она подобное, была бы рада, а сейчас было уже горько.
— Он почти сразу понял, что ошибся.
— Если бы немного раньше…
— Беспросветный тупица, что тут скажешь… — Мон пожал плечами, констатируя.
— Возможно, все дело во мне. Может я тогда была недостаточно убедительной, раз воспоминания о Наэлле перевесили.
— Ты такая глупая, девочка моя, — Альму сгребли в охапку, по отечески провели по распущенным волосам.
— Не могу делить его.
— Его не нужно делить. Он твой. Разве не говорил еще?
— Говорил.
— Ну так в чем дело?
— Он настолько же мой, насколько был ее.
— Наэлла — его прошлое, а ты — настоящее.
— А потом будет еще и будущее? — Альма усмехнулась, с удовольствием отмечая, что Аргамон продолжает приглаживать непослушные волосы.
— Сама-то как думаешь?
— Не знаю, Наэлла тоже наверное думала, что это навсегда, а оказалось…
— Все мы можем ошибаться. Он когда-то ошибся, перепутал любовь с влюбленностью, а потом потерял ее. То потрясение оказалось настолько сильным, что Ринар практически заставил себя поверить в свою же любовь. А любви не было.
— Может и у нас нет этой… любви?
— Гелин, ты хочешь, чтоб я отвечал на вопросы, ответы на которые хранятся в твоей головушке, — макушки коснулся поцелуй.
— Так было бы проще…
— Тогда нет. У вас все есть. Любовь, боль, вина, обида. И с этим как-то нужно жить.
— Быстрей бы он приехал… — Альма обхватила мужчину поперек широкой спины, сжимая в ответных объятьях.
— Ну вот, а ты говоришь, нет любви.
Аргамон долго колебался, сомневался, стискивал кулаки и сжимал зубы от бессилия. К сожалению, решает не он. Он всего лишь посланник, пусть не пешка, но простой ферзь на шахматной доске игроков в очередной партии. Посланник, без права голоса. Ему велено сделать ход, и он обязан его сделать.
— Что-то не так, Аргамон? — Альма впорхнула в гостиную, протянула наставнику книгу, на поиски которой отправилась не так давно по его просьбе.
— Нет, моя радость, все так, — мужчина улыбнулся в усы, принимая подношение. На самом деле книга ему не требовалась. Просто нужно было еще раз попытаться потянуть время. Аргамон до последнего верил, что придумает, как увильнуть от прямого приказа.
— Я все хотела спросить… — свободными руками Альма прошлась вдоль туловища, приглаживая платье, потом нервно сглотнула, опустила взгляд. — А что было после того, как я уехала?
— В доме?
— Да, в доме… И не только.
— Насколько «и не только»? — радуясь, что девочка дала очередной повод отсрочить важный разговор, Аргамон с неподдельным энтузиазмом ухватился за эту соломинку.
— Крон… Вы ведь помните Крона?
— Помню, — Альме показалось, что по лицу наставника прошла тень. — Сын городского префекта?
— Да. Что с ним?
— Почему ты спрашиваешь?
— Я просто… Думаю, я виновата перед ним. Уехала, даже не попрощавшись, а он ведь… Знаете, он ведь делал мне предложение.
— Разве он один?
— Нет. Но я чувствовала, что он меня любит.
Альма не могла сказать, что вспоминала о Кроне каждый божий день. Нет, просто иногда с теплой тоской в памяти оживали проведенные с ним минуты. И каждый раз Альма чувствовала себя виноватой за то, что не смогла оправдать его надежды. А еще очень надеялась, что у него все хорошо.
— Видимо, быстро разлюбил, — Аргамон максимально безразлично пожал плечами. — Почти сразу после отъезда он женился на твоей горничной, Свире. Вот и вся любовь, Альма.
— И что сейчас? — в сердце не кольнуло. Не было ни ревности, ни жалости — Свира добилась то, чего хотела. И по этому поводу сердце тоже не дрогнуло. Лишь бы им было хорошо.
— Сейчас… — Аргамон устремил почему-то остекленевший взгляд в пространство. — Он утоп, Альма. Спрыгнул с моста.
— Господи, — девушка опустилась на подвернувшийся под руку стул. — Как?
— Стал заглядывать в бутылку, вот и… Знаешь, сколько таких вылавливают внизу по течению? Не он первый, не он последний.
— А Свира, дети?
— У них не было детей. Не успели, видимо… И года вместе не прожили.
— Господи, я… — Альма хотела что-то сказать, но не смогла. Только кивнула, а потом выбежала из комнаты, чувствуя, как к горлу подкатывает рыдание.