— Ты должна была подумать сама, должна была осознать опасность, необходимость уйти из места, где каждая проведенная минута для тебя — угроза жизни. Должна была сделать это по доброй воле. У тебя было предостаточно времени, чтобы все взвесить. Но ты приняла не то решение, которое можно было бы считать разумным.
— И поэтому… Поэтому силой заставили дать клятву? — Альма бросила очередной взгляд на ладонь. Узор больше не плелся. Теперь просто покрывал поверхность всех трех фаланг.
— Ты дала клятву добровольно, силу я не применял.
— Вы меня опоили! — девушка вскинула мятежный взгляд на сумасшедшего. Непрошибаемого уверенного в своей правоте сумасшедшего. — Вы дали мне приворотное…
— Нет, Душа, это был не приворот.
— А что тогда? Что вы подмешали в это чертово вино? Зачем я послушала вас? — последний вопрос девушка явно адресовала уже не ему.
— Это был подарок от Аргамона, гелин. Когда-то он применил это зелье ко мне. Помнишь, тогда, в лесу? — оттолкнувшись от двери, Ринар приблизился к девушке на шаг, притянул к себе за талию. Не желая чувствовать его так близко, а тем более, не желая чувствовать его касаний, Альма уперлась в грудь, запрокидывая голову.
— Отпустите…
Он не отреагировал.
— Я тогда думал, что сойду с ума от ревности. Представлял, что ты бежишь в лес, что мокрая от росы юбка прилипла к нежным ногам, что сердце рвется из твоей груди, что сама грудь тяжело поднимается, что ты оглядываешься, одновременно боясь и предвкушая. А еще думал, что тебя может догнать другой. Например, тот мальчишка. Как его зовут? Уже не помню… Пытался бороться с собой, из последних сил сдерживался, чтобы не помчать на поиски. Но не смог бороться с зельем. Как и ты не смогла. Это зелье на крови. Тогда — на твоей крови. Сейчас — на моей. И это не приворот. Если бы в нем была кровь Синегара, ничего бы не произошло. Можем даже попробовать, Душа. Ты не пошла бы к нему, потому, что ты не хочешь его. — Ринар наклонился, прикоснулся губами к уху девушки. — Ты хочешь меня. А я тебя.
Альму пробила дрожь. Гнев, его близость, странные слова произвели неправильный эффект. Не тот, на который она рассчитывала.
— Мне ничего не нужно от вас. Только… Заберите все обратно. Заберите свою клятву.
— Чтобы что? Чтобы ты осталась во дворце, игрушкой королевы и ее мужа? Отправляя тебя сюда, я желал нашей Душе другой судьбы. Я думал, ты найдешь достойного человека, выйдешь за него замуж, родишь детей. Я искренне надеялся на это. Надеялся, что ты полюбишь.
— Благодаря вашей науке я усвоила, что моя любовь — последнее, что нужно окружающим. Спасибо за нее. И отпустите.
Эти его надежды… Лучше б он молчал. Они будто ножом резанули по сердцу. Он надеялся, что она полюбит. Как можно полюбить, если продолжаешь думать только о нем? Постоянно, ежедневно?
— Нет, Альма. Я очень на это надеялся раньше. Очень сильно. Знаешь, почему? — отпускать ее не спешили. Слова шептали, склонившись к уху. — Тогда я не посмел бы приехать и вернуть тебя себе. Тогда не посмел бы рушить твое счастье. Отошел бы в сторону, заставил бы себя смириться. Или попытался бы это сделать… Но ты сама сделала свой выбор. У тебя было долгих восемь лет, в которые ты могла забыть меня. А ты не забыла.
— Не пытайтесь читать мои мысли, лорд Тамерли. Я не вспоминала о вас ни разу…
— Да? — Альма почувствовала, как руки мужчины сильней стискивают талию. — Не грезила мной, не плакала из-за меня? Не звала в мыслях и во снах? Не ври, гелин. Я две недели провел не отходя от тебя ни на шаг, а теперь и эмоции твои чувствуя. Злость, возмущение, а еще трепет и желание.
— У меня лишь одно желание на ваш счет, милорд, — очередная попытка высвободиться увенчалась успехом. Ринар отпустил. Дал отвернуться, скрывая выступивший на щеках румянец. Две недели не отходил ни на шаг, чувствует эмоции… Это убивало. — Сделайте так, чтоб это пропало с моей руки, — она вытянула вперед ладонь, демонстрируя ненавистный узор.
— Не пропадет, Альма, уже не пропадет, — ожиданий его действия не оправдали. Вместо того, чтобы малой кровью согласиться, он притянул ладонь к своим губам, коснулся поцелуем узора. Так, что тот будто зашевелился, щекоча под кожей. — Чувствуешь? Он признает меня. Значит, и ты признаешь…
— Я ничего не собираюсь признавать, прекратите этот фарс! — зло выдернув руку, Альма вновь отошла. Она уже поняла, что он отлично умеет ее гипнотизировать, осознает, что ее чувства восьмилетней давности так до сих пор и не были истреблены, но не могла позволить мужчине этим пользоваться. — Вы ведь женаты, милорд. Не просто женаты, вы же любите свою жену! Вы ждали ее полстолетия, чтобы теперь изменять? Вы изменили ей со мной! По доброй воле изменили! Как она отнесется к тому, что вы привезете домой меня?