— С Наэллой все решено, можешь не волноваться, — выражение на лице Ринара стало суровым. Кажется, девушка затронула не самую приятную тему, а значит, именно на нее стоит давить.
— Как вы себе это представляете, лорд Тамерли? Составите расписание, в какие дни желаете видеть ее, а в какие меня? Посадите за один стол и будете любоваться? Вы не спрашивали, хочу ли этого я, подозреваю, Наэллу тоже.
— Не неси чушь, Альма.
— А вы эту самую чушь не творите, мой лорд! Я прошу вас, не совершайте ошибку, которая коснется не только вас. Не заставляйте свою жену страдать, не рушьте мою жизнь.
— Это бессмысленный разговор, Альма. Мы уезжаем сегодня же. Твои вещи должны быть уже собраны, мои давно на месте.
— Я никуда с вами не поеду, — осознавая, что разговаривать с ним больше смысла нет, девушка направилась к двери.
— Ты же понимаешь, что поедешь.
Понимала… К сожалению, с каждой секундой понимала все лучше. Он вбил себе в голову идею, и теперь ничто не заставит передумать. Даже цепляйся за дворцовые двери зубами, все равно сделает по-своему.
— Ненавижу вас, — она дернула ручку двери, обернулась, полоснув по лицу мужчины гневным взглядом. — Поверьте, я сделаю все, чтоб вы возненавидели тот день, когда провели этот свой ритуал. Я сделаю все, чтобы испортить ваши дни. А потом сбегу. Все равно сбегу.
Не дожидаясь ответа, она хлопнула дверью за спиной, направляясь в белый свет. Теперь уже неважно куда, ей не поможет никто. Просто подальше от него. Хотя бы сейчас, пока есть такая возможность.
— Я благословляю тот день, Душа.
Ринар подошел к окну, разглядывая серый пейзаж. Вся проблема в том, что он никогда не возненавидит. Не возненавидит ее, не возненавидит день, когда привязал Альму к себе. В этом Ринар был абсолютно уверен. Причина такой уверенности проста — он перестал сопротивляться, принимая собственные чувства.
Когда-то он был слеп и глуп. Пятьдесят долгих лет жил мыслью о том, что сможет вернуть прошлое и чувства воспылают вновь. Верил до последнего и даже немного после возвращения… А потом осознал — чувств больше нет. Зато есть ноющее сердце. Ноющее по той, которую отверг.
Себя он ненавидел. А вот ее — нет. У Альмы же все наоборот — она ненавидит себя за то, что любит его. И это ее разрушает. Она будет долго сопротивляться. Действительно сделает все, чтоб он пожалел.
Его же задача состоит в том, чтоб как можно быстрее смирилась, приняла, поняла. Но прежде, им предстоит пройти долгую дорогу ее отрицания. Долгую и сложную. В этом Ринар не сомневался.
Их не провожали. Куда занятней было шушукаться по закоулкам и выглядывать из дворцовых окон, следя за тем, как лорд Тамерли провожает к экипажу когда-то свою подопечную, а теперь жену, точнее вторую жену. Девушку, бывшую доверенной фрейлиной Ее величества и фавориткой короля.
Всем было жутко интересно, что особенного в этой девочке, раз за нее ведутся такие бои. Все знали, что король сердится, кто-то видел, как обычно рассудительная королева кричала вслед удаляющемуся брату, несущуюся по коридорам Альму тоже видели многие, и она меньше всего походила на счастливую жену.
— Возможно, все дело в том, что не хотела быть второй? — одна из девушек, следивших за тем, как Альма влетает в карету, отказываясь от поданной лордом Тамерли руки, повернулась к соседке по окну.
— Она человечка, неужели надеялась на что-то большее? Ей и так повезло. Если родит ребенка, лорд озолотит.
— Наверное, для того и взял… В том браке ведь детей пока нет. А Альма… Она красивая.
— Наверное, — собеседница пожала плечами, следя за тем, как карета отъезжает.
— Поспи, Альма. Дорога длинная, — Ринар бросил взгляд на жену, чтобы получить в ответ ушат презрения.
Себе он пообещал быть крайне терпеливым. Именно поэтому просто пожал плечами, отворачиваясь к окну.
Ей определенно хочется ссоры. Она ей необходима. Вот только устраивать ее в карете — не лучший выход. За ссорой должно следовать примирение. Здесь примириться будет сложно.
Ринар бросил быстрый взгляд на девушку. Она прижалась головой к стене кареты, с жадностью глядя на очертания дворца, еще виднеющиеся в окне.
Девушка смотрела на замок с такой грустью, что сердце Ринара дрогнуло. Может зря? Может Дария права? Он лишь прикрывает все заботой об Альме, а на самом деле сделал все для себя? Потому, что больше не мог без нее?